Повесть о потерянном времени

— Нет, насчёт фуёв ничего не слышал, но с фуями — это не ко мне. Тут я не считаю себя достаточно компетентным специалистом. Так…, пользуюсь иногда, но чтобы серьёзно изучить…, всё времени не хватает. Так что, боюсь, что ничем помочь Вам не смогу. Перезвоните, пожалуйста, в медсанчасть доктору урологу. — Произнеся эти разумные и, самое главное, вежливые слова Сергей деликатно положил трубку на рычаги телефонного аппарата. Он быстро вернулся на своё прежнее место. Надо же было: «Самолично! Персонально! Лично, бля, каждую!» Подойдя к воротам, капитан с удивлением обнаружил стоящий около них «членовоз» с просматривающейся сквозь лобовое стекло знакомой, но уже значительно менее наглой харей. Теперь её, хоть и с некоторой натяжкой, даже можно было уже назвать рожей.

— Вы уже успели всё дооформить? — удивлённо спросил капитан у ещё не полноценной рожи. Неужели Вы побежали за оболганным Вами прапорщиком в столовую? Как Вы только снизошли до такого? И у прапорщика совершенно случайно оказался с собой заветный штамп?

— Да ничего у него не оформлено! — Возмущённо потрясая мятой «путёвкой» ответил за рожу прапорщик-помощник.

— А чегой-то Вы тогда опять сюда припожаловали? — изобразив крайнюю степень удивления на лице спросил у рожи старлей.

— А Вам что, разве не звонили?

— А кто мне должен был звонить?

— Как кто? Генерал-полковник Митрофанов!

— Да нет. Мне такие видные советские военноначальники никогда не звонят. Вот всякая «шелупонь», та докучает постоянно. Вот и сейчас кто-то из «шелупони» звонил, но не представился. Но это точно не Митрофанов. Кто-то ошибся номером. Хотел, видимо, в поликлинику позвонить, насчет здоровья своего члена поинтересоваться: анализы там и всё такое, а попал ко мне. Так что езжайте-ка отсель, любезнейший, и не раздражайте меня. Мне нельзя волноваться. У меня слабое сердце.

Водила отъехал на прежнее место и тут же вновь бросился к индивидуальному телефонному аппарату. К этому времени поток автомобилей, выезжающих для развоза тел видных советских военноначальников окончательно иссяк, и капитан направился в «дежурку» дабы ополоснуть перепачканные дешёвой типографской краской руки и проследовать после этого на честно заработанный завтрак. Но в «дежурке» его вновь поджидали напряженно молчащая трубка и испуганные глаза прапора, безмолвно на неё указывающего своим дрожащим в испуге перстом. Словно заразившись этой непривычной для «дежурок» тишиной, капитан, не говоря ни слова, взял трубку и уже не счесть который раз за эти никак не кончающиеся сутки устало представился:

— Дежурный по автопарку, капитан Просвиров.

— С Вами разговаривает начальник Главного штаба Ракетных войск стратегического назначения генерал-полковник Митрофанов.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник!

— Где моя машина?

— В парке, товарищ генерал-полковник!

— Как в парке?!

— Докладываю, что у Вашего водителя отсутствует оформленный в соответствии с действующими нормативными документами путевой лист и выпустить Вашу машину из парка с таким разгильдяем за рулём я не могу, потому как считаю это должностным преступлением.

— Бестолковость моего водителя — это не Ваше дело! Чтобы через пять минут машина была у моего подъезда! Слышите Вы меня?! Сгною! В Читинскую армию… Пять минут! — раненой белугой взревел явно раздражённый чем-то начальник и бросил трубку.

Капитан ещё некоторое время недоумённо повертел в руках часто пикающую трубку и затем аккуратно водрузил её на рычаги аппарата. «И чего так нервничать? Так переживать? Может у него что-то случилось в семье? Да, нет, по всему видать, что переживает о службе. А чего переживать, собственно? Ну приедешь ты на работу на час позже… Кто же тебя ругать-то будет? Ты же целый генерал-полковник! Это вот если я с утра куда опоздаю, то начинается шоу с вопросами, типа: «Опять проспали? У Вас, что жена молодая?» И улыбочки… А тут-то. — размышлял про себя капитан.

В этот момент в проёме форточки «дежурки» возник глаз прапорщика-помощника (морды лиц у большинства прапорщиков имели такие размеры, что обозреть их сквозь форточный проем было делом нереальным):

— Товарищ капитан, там опять этот подъехал…

— И чего у него с путевым листом?

— Всё по-прежнему.

— Ну и пусть себе катится на прежнее место.

— А как же Вы? Может всё-таки выпустить этого поганца?

— А что я?

— Как это что? Я даже на улице слышал, что Вам Читой угрожали…

— Ну, если после каждой угрозы заполнять штаны не переваренным до конца содержимым желудка, то службу надо немедленно прекращать. А у меня, ко всему прочему ещё и желудок пуст… И рад бы обосраться, да нечем. Со вчерашнего дня во рту даже маковой росинки не побывало. Пойду-ка я, пожалуй, чего-нибудь клюну.

— Нет-нет, товарищ капитан, пожалуйста, не уходите. Сейчас здесь такое может начаться! — глаз прапорщика умоляюще мигал из форточки капитану.

— И что теперь? Умирать от голода? Мне теперь здоровье для службы в Чите надо копить. Туда ведь ещё попробуй-ка, доберись… А ещё столько служить до пенсии…