Повесть о прекрасной Отикубо. Записки у изголовья. Записки из кельи. Записки из беседки над прудом (сборник)

Дочь Мотосукэ,

Отчего осталась ты

В стороне от всех?

Неужели лишь к тебе

Вдохновенье не придет?

Стихотворение показалось мне превосходным, и я засмеялась от радости.

– Что такое? В чем дело? – полюбопытствовал господин министр.

Я сказала ему в ответ:

О, если бы меня

Наследницей великого поэта

Не прозвала молва,

Тогда бы я, наверно, первой

Стихи сложила в эту ночь.

И я добавила, обращаясь к императрице:

– Когда бы я не стыдилась моих предков, то написала бы для вас тысячу стихотворений, не дожидаясь просьбы.

100. Была ясная лунная ночь…

Была ясная лунная ночь в десятых числах восьмой луны. Императрица, имевшая тогда резиденцию в здании своей канцелярии, сидела неподалеку от веранды. Укон-но найси услаждала ее игрой на лютне.

Дамы смеялись и разговаривали. Но я, прислонившись к одному из столбов веранды, оставалась безмолвной.

– Почему ты молчишь? – спросила государыня. – Скажи хоть слово. Мне становится грустно…

– Я лишь созерцаю сокровенное сердце осенней луны, – ответила я.

– Да, именно это ты и должна была сказать, – молвила государыня.

101. Однажды у императрицы собралось большое общество приближенных

Однажды у императрицы собралось большое общество приближенных. Среди них можно было увидеть знатных дам – родственниц государыни, придворных сановников и молодых вельмож. Сидя в стороне, я вела разговор с фрейлинами.

Внезапно императрица бросила мне записку. Я развернула ее и прочла:

«Должна ли я любить тебя или нет, если не могу уделить тебе первое место в моем сердце?»

Несомненно, она вспомнила недавний разговор, когда я заметила в ее присутствии:

– Если я не смогу царить в сердце человека, то предпочту, чтоб он совсем не любил меня. Пусть лучше ненавидит или даже преследует. Скорее умру, чем соглашусь быть второй или третьей. Хочу быть только первой!

– Вот она – «Единственная колесница Закона»! – воскликнул кто-то, и все рассмеялись.

Когда я прочла записку, государыня дала мне кисть и листок бумаги.

Я написала на нем: «Среди лотосовых сидений в райском чертоге, что возвышаются друг над другом вплоть до девятого неба, мне будет желанно и самое низшее».

– Ну-ну, – молвила государыня, – ты совсем пала духом. Это плохо! Лучше будь неуступчивой, такой, как раньше была.

– Это смотря к кому.

– Вот это уж действительно плохо! – упрекнула меня императрица. – Ты должна стремиться быть первой даже в сердце «Первого человека в стране».

Чудесные слова!

102. Его светлость тюнагон Такаиэ посетил однажды императрицу…

Его светлость тюнагон Такаиэ посетил однажды императрицу – свою сестру – и сказал, что собирается преподнести ей веер:

– Я нашел замечательный остов для веера. Надо обтянуть его, но обыкновенная бумага не годится. Я ищу что-нибудь совсем особое.

– Что же это за остов? – спросила государыня.

– Ах, он великолепен! Люди говорят: «Мы в жизни не видали подобного». И они правы, это нечто невиданное, небывалое…

– Но тогда это не остов веера, а, наверно, кости медузы, – заметила я.

– Остроумно! – со смехом воскликнул господин тюнагон. – Буду выдавать ваши слова за свои собственные.

Пожалуй, историю эту следовало бы поместить в список того, что неприятно слушать, ведь может показаться, будто я хвастаюсь. Но меня просили не умалчивать ни о чем. Право, у меня нет выбора.

103. Однажды во время долгих дождей…

Однажды во время долгих дождей младший начальник министерства церемониала Нобуцунэ прибыл во дворец императрицы с вестью от императора. Как всегда, ему была предложена подушка для сидения, но он отбросил ее еще дальше, чем обычно, и уселся прямо на пол.

– Как вы думаете, для кого эта подушка? – спросила я.

– Я побывал под дождем, – ответил он, посмеиваясь. – Боюсь оставить на подушке следы моих грязных ног. Поди, запачкаю.

– Пойти за пачкою бумаги нетрудно, – заметила я. – Но можете наследить, я следить не буду.

– Не воображайте, что вы уж так находчивы! Я заговорил о следах моих ног, а не то разве пришла бы вам в голову эта игра слов, – повторял он снова и снова.

Было очень забавно.

– К слову расскажу, – поведала я ему, – что в былые времена во дворце старшей императрицы служила прославленная своей красотой женщина по имени Энутаки.

Покойный Фудзивара Токикара, тот, что впоследствии умер в звании губернатора провинции Мино, был тогда молодым куродо. Однажды он заглянул в комнату, где собралось много придворных служанок, и воскликнул:

– Так вот она, знаменитая Энутаки – «Прелестница!» Почему же ты не столь прелестна, как твое имя обещает?

– Но ведь это «Токикара» – «Смотря для кого».

И все при дворе, даже высшие сановники и старшие царедворцы, нашли ответ Энутаки очень остроумным. «Сказала, как припечатала», – говорили они.