Повесть о суровом друге

- Писать будем так... - сказал Сиротка, нахмурив брови. Мы насторожились. Воцарилась тишина, ученики впились взглядами в Сиротку. Писать будем так, как требует грамматика, то есть с большой буквы. Керенский от этого больше не станет, он для нас теперь маленький, вроде блохи. А кричать в классе не разрешаю, - продолжал Сиротка строго, - вы не в буржуазной школе, а в пролетарской. Должна быть дисциплина и сознательность. Если нужно спросить, подними руку и скажи: «Прошу слова».

- Съел? - прошипел Витька, поворачиваясь ко мне.

- Только выйди, я тебе дам! - пригрозил я.

Сиротка продолжал диктовать, а мы старательно шуршали угольками по газетам.

- «За нами большинство трудящихся и угнетенных во всем мире. За нами дело справедливости. Наша победа обеспечена...»

Подождав, пока отставшие закончат писать, Сиротка стал диктовать дальше:

- «Товарищи трудящиеся! Помните, что в ы с а м и теперь управляете государством. Никто вам не поможет, если вы сами не объединитесь и не возьмете в с е д е л а государства в с в о и руки.

...Берегите, храните, как зеницу ока, землю, хлеб, фабрики, орудия, продукты, транспорт - все это отныне будет в с е ц е л о вашим общенародным достоянием...

Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)».

Слово «Ленин» мне захотелось написать красным, но чем? Потом я вспомнил: у меня под полой телогрейки вместе с кандалами должен быть кусочек бурой шахтной породы. Я пошарил и нашел. Слово «Ленин» получилось таким красивым, что ребята запросили: дай. Не хотелось мне, чтобы у других было так же, как у меня, но я подумал: «Нельзя быть жадным, ведь мы все теперь товарищи». Я роздал ребятам по кусочку породы, только Витьке Доктору не дал.

Когда закончился диктант, Сиротка прошел по рядам, и у кого было чисто написано - хвалил, а кто размазал уголь по газете - ругал. Меня он даже погладил по голове и сказал:

- Молодец!

На переменке никто не кувыркался, не скакал. Все ходили степенно: боялись помять подаренную одежду.

Абдулка даже не захотел подворачивать рукава новой телогрейки, и они висели до коленей. Я решил помочь ему, но он зашипел на меня:

- Отойди, не цапай!

После урока чистописания рассказывали стихи. Витька Доктор, задаваясь, рассказал «Дети, в школу собирайтесь». Я прочитал «Кушай тюрю, Яша, молочка-то нет». Васька удивил всех, он вышел к доске и громким голосом рассказал тот самый стих, который напевал старик гусляр: «Поховайте та вставайте, кайданы порвите. И вражею злою кровью волю окропите!..»

Горящее от волнения лицо Васьки было красивым, а глаза - точь-в-точь два огонька.

На этом уроки закончились. Две работницы внесли в класс большую тарелку, накрытую газетой, и роздали каждому ученику по кусочку селедки без хлеба и по две сладкие ландринки.

5

Счастливый день! Все было радостным: и слова Ленина, которые диктовал нам Сиротка, и светлая классная комната, и подарки Совета, и наш однорукий учитель, вооруженный наганом.

Уплетая на ходу ржавую селедку, мы высыпали на улицу.

Около дверей школы стоял мрачный Илюха, теперь он жалел, что не пошел учиться. Глаза у него загорелись завистью, когда он увидел надетые на всех нас обновки: сапоги, валенки, новые пальто.

- Илюха, ты чего не захотел учиться? - спросил Витька Доктор, подбегая к рыжему.

- Я ученый, - важно ответил тот, - а сапоги я себе на базаре куплю. Подумаешь, задаются...

По дороге домой Илюха все время косился на мои ватные штаны, потом спросил равнодушно:

- Почем платил?

- Рубля три, нос подотри.

- Я всерьез спрашиваю, - тоном купца повторил Илюха.

- Бесплатно дали.

- Гм... А пинжак почему не дали?

- Дадут.

- Лёнь, а Лёнь, - сдался наконец Илюха и спросил жалобно: - А мне можно учиться?

- Ты же ученый.

Илюха не ответил. Он остановился и начал всматриваться в дальний конец улицы.

- Глядите! - воскликнул он. - Глядите, буржуи работают. Ой, умора!..

Посреди мостовой под охраной четырех красногвардейцев выковыривали ломами вмерзшие в землю камни, носили песок буржуи. Здесь были толстые барыни в шляпах с перьями, купцы в меховых шубах. Даже городовой Загребай в фуражке без кокарды стучал по камням молотком. Потом я рассмотрел в толпе богатеев колбасника Цыбулю. С недовольным видом он тыкал в землю лопатой и то и дело вытирал платком лоб.

Толстые барыни в туфлях на высоких каблуках носили малюсенькие камни и хныкали, будто им было тяжело.

Прохожие обступили буржуев и посмеивались:

- Копайте, копайте! Поработайте хоть немножко в своей жизни!

Цыбуля косился злыми бычьими глазами и бурчал себе под нос:

- Не шибко радуйтесь, недолго продержится ваша власть кошачьих, свинячьих депутатов...

- Чего они здесь копают? - с удивлением спросил Уча.

- Осужденная буржуазия, - объяснил Васька.

Кто-то из ребят увидел Сеньку Цыбулю. Он стоял невдалеке и, глядя на своего арестованного отца, ревел, размазывая по лицу слезы.

Я толкнул Ваську локтем и тихо, чтобы не спугнуть колбасника, зашептал:

- Вась, давай закуем Сеньку?

- Брось, охота тебе пачкаться!