Повесть об отце

– Лафа, – облизывался приятель. – Жаль без соли.

Накануне ноябрьских праздников, Лев Антонович, решил заколоть кабана. Были у него они всегда отменные, не подкачал и этот, набрав пудов двадцать. Многие в Краснополье для такого дела приглашали «ризныка», но он всегда колол лично. Жена и старшие братья помогали.

– Гэтага будешь забивать ты, – сказал накануне Кольке.

– Хорошо, – внешне спокойно ответил сын, хотя внутренне напрягся. Зарезать кабана не шутка. Если с первого удара не попасть в сердце, может вырваться и покалечить. Крови не боялся, по просьбе матери не раз рубил головы петухам и курам. В этот раз все было много серьезнее, но был уверен – справится.

За сутки до забоя «ваську» прекратили кормить, давая только воду, он злобно похрюкивал в загородке, а на следующее утро приготовили все нужное: Лев Антонович наточил австрийский штык, когда-то принесенный с фронта, к нему еще нож с топором и устлал сеном часть двора между хатой с сараем; Варвара Марковна вскипятила на печи в летней кухне два чугуна воды, а Колька с Алексеем навертели десяток жгутов из заранее припасенной ржаной соломы, отложив в сторону.

Потом Додика, отстегнув цепь от будки, отвели в сад и привязали к груше. Открыв загородку, борова, выманили из сарая на сено во двор крупным буряком, и как только начал им хрустеть, захлестнули на задней ноге крепкую веревку.

– Готовы? – покосился батька на стоящих рядом Кольку с зажатым в кулаке штыком и Алексея. Те решительно кивнули.

В следующий миг последовал рывок, кабан опрокинулся на правый бок, навалились сверху, и Колька по рукоятку вогнал ему лезвие под ребра, попав точно в сердце. Жертва истошно завизжала, пытаясь освободиться, через секунды визг перешел в хрип. Подергавшись, затихла.

Наблюдавшие за всем со стороны младшие братишки радостно запрыгали на месте, а самый младший – Женька, заревел.

– Ты чего?

– Ваську жалко.

С другой стороны к туше подошла мать с эмалированным ведром, наклонилась. Колька осторожно вынул штык из раны, в емкость хлынула алая струя. Когда наполнив почти доверху опала, унесла емкость на веранду. Муж, вынув из кармана, вставил в рану затычку, после чего со старшими сыновьями начал обработку кабана.

Для начала горящими соломенными жгутами, ворочая за ноги, опалили щетину. Затем, поливая тушу горячей водой тщательно поскребли ножами и опаливали вторично, пока молочно белая кожа не стала золотиться.

– Будя, – сказал Лев Антонович, отсек у кабана ухо и, разрезав на кусочки, оделил всех сыновей. Те с удовольствием захрустели редким лакомством. После, перевернув на брюхо, тушу накрыли старым ватным одеялом. Вовка с Васькой и Женькой уселись сверху, как наездники и, хохоча, стали на ней подсигивать. Это была не игра, такое делалось, чтобы сало стало мягче.

Минуть через десять «наездников» согнали, одеяло сняли. Кабана снова перевернули на спину, отец с Колькой, занялись его разделкой, Алексей помогал. Спустя два часа закончили.

В деревянном ящике на веранде, накрытые крышкой, были плотно уложены обсыпанные крупной солью куски сала, рядом стояла трехведерная кастрюля с субпродуктами, на столе лежала кабанья голова. В погребе, в дубовой бочке, охлаждалось мясо.

Младшие быстро подмели двор, Колька сходил в сад, приведя оттуда возбужденного овчара и прицепив цепь к будке, а отец угостил сторожа куском парной селезенки. Прижав лапами к земле, стал с урчанием пожирать. Далее все помыли в ведре, принесенном с колонки руки, утерев чистой холстиной и, вслед за отцом, отправились в дом.

Там, в большой чугунной сковороде на печи, издавая дразнящий запах, дожаривалась «свежина» из мяса, печени и почек, в зале Варвара Марковна накрывала стол. На нем уже исходила паром рассыпчатая картошка, рядом своего посола огурцы с помидорами, нарезанный ломтями хлеб и бадейка узвара* из сушеных груш. Здесь же стояла чекушка* «Московской». Лев Антонович выпивал не часто, разве что по праздникам и вот по такому случаю.

Дружно расселись по местам, Варвара Марковна поставила в центре шкварчащую сковороду, он, сковырнув с чекушки пробку, наполнил стакан водкой. Подняв, выпил, захрустев огурцом, семья с аппетитом принялась за свежину.

Во второй половине дня пришла сестра матери – Матрена Марковна, про живавшая с мужем и детьми через три дома, помочь начинить колбасы. К вечеру на противне в кладовой благоухали запеченные до коричневой корочки десяток колец и свиной желудок, наполненный кусочками мяса, печени и селезенки, называемый в этих местах «богом».

На следующий день было 7-е ноября.

Утром, после завтрака, празднично одетая семья вышла за ворота и направилась в сторону Краснополья. По дороге к ней присоединялись соседи, чинно раскланивались и дальше шли вместе. Взрослы со старшими детьми впереди, младшие стайкой сзади, чисто умытые и в новых одежках. У клуба, украшенного флагами с транспарантами, собирались жители поселка, рядом играл духовой оркестр.