Повесть об уголовном розыске

– На кухне, - сказала она и ушла в свою комнату.

Коля разжег плиту, поставил чайник. Нарезал маленькими кусочками хлеб, наколол сахар. Открыл буфет, нашел чистую салфетку, постелил на стол. Засвистел чайник, и Коля заварил чай.

– Барышня! - крикнул он. - Чашки-ложки у вас где?

Маша выглянула из-за дверей, внимательно посмотрела на него:

– В буфете… Вы из деревни приехали?

– Из Питера. А вообще из Грели мы… На Псковщине это…

– А в Питер вы в лакеи, конечно, приезжали поступать? - улыбнулась Маша. - В слуги к барам, - добавила она, видя, что Коля не понял слова "лакеи".

– С чего вы взяли? - обиделся Коля. - Мы сроду никому слугами не были… Вы лучше чашки достаньте. И ложки. И давайте чай пить.

– Давайте, - согласилась она. - А вы зря обиделись. Из вас на самом деле вышел бы отменный лакей. Если бы вы пришли к нам - я бы уговорила папа принять вас на службу. У вас прекрасные внешние данные.

– Да будет изгиляться-то, - рассердился Коля. - Давайте чай пить.

– А вы мне станете прислуживать? - надменно спросила Маша. О, как она ненавидела его в эту минуту! Как она ненавидела всех этих революционеров, самоуверенных, наглых, с заранее готовым ответом на любой вопрос, с постоянной усмешкой превосходства на губах, с этим вечным желанием похлопать всех и каждого по плечу или выпустить из нагана все пули в лицо "классового врага"… "Какое страшное время… - думала Маша. - Какие страшные люди…"

А Коля смотрел на нее и думал о том, что вот встретилась раз в жизни такая красота, да и та - "чуждый элемент", и нет у них ничего общего и во веки веков не будет, потому что метет яростный ветер революции сухие дворянские листья и нет такой силы в мире, которая могла бы преградить путь этому ветру, да и зачем? Ведь тот, кто работает для вечности, должен быть выше личного…

Коля остыл и с грустной усмешкой посмотрел на Машу:

– Вы голодная, я вижу… Чем меня шпынять - лучше ешьте… С голодухи и черный хлеб - пряник… А вы, чай, кроме пряников, ничего не ели?

– Узок мир муравья, - сказала Маша и взяла чашку. - Ладно, бог с вами…

Коля бухнул ей огромный кусок сахара и подвинул хлеб:

– Ешьте. Зачем дуться, как мышь на крупу…

Сначала робко, а потом с плохо скрываемой жадностью Маша стала есть. Коля удовлетворенно улыбнулся и тоже принялся за еду.

– Я вот смотрю, книг у вас много. Интересное что-нибудь читаете?

– Вы помолчите, пока не проглотили, а то подавитесь, - сказала Маша. - Сейчас я читаю "Опасные связи" Шодерло де Лакло.

– Это про контрреволюцию?

– Неужели вы всерьез думаете, что завоюете мир? - спросила она с презрением.

Коля понял, что сморозил глупость.

– Я, кроме псалтыря, ни одной книжки не прочел. А вы прочли много. Только у вашего класса все позади. Ваш класс уже больше ничего не прочитает. А я прочитаю и Шодерло, и сто тысяч других книг! И то пойму, чего до меня никто понять не смог, до самой сути докопаюсь!

– Дай бог нашему теляти волка поймати, - сказала Маша с усмешкой, но Коле послышалось в ее голосе скрытое уважение.

– Ничего. Мы псковские, мы - поймаем…

На смену Коле пришел Афиноген. Он скромно устроился на кухне у плиты. Вынул из кармана словарь русского языка и углубился в чтение.

Маша заперлась в своей комнате. Она перелистывала страницу за страницей и вдруг поймала себя на мысли, что не понимает прочитанного. Виконт де Вальмон и маркиза де Мартейль не занимали ее. Она думала о случившемся, но не гибель Жичигиных волновала ее. Она жалела несчастную Галину Николаевну, с некоторой долей злорадства вспоминала Аристарха Николаевича - так ему и надо, старому лицемеру и подлецу, получил свое, но все это было уже в прошлом и с каждым мгновением это прошлое отступало все дальше и дальше, и какое в сущности было ей дело до двух совершенно чужих ей, даже враждебно к ней настроенных людей? Разве потерпела бы покойная Галина Николаевна ее, Машу, после того, как застигла супруга чуть ли не у ног девчонки, подобранной на улице из милости! Какое ей дело до чужих… Нет ей никакого дела до чужих, но ведь она думает о них снова! Об этих "хамах" из уголовного розыска. Один ушел - совершеннейший моветон и быдло, второй пришел - за обложкой словаря прячет духовную нищету, а вообще-то, все они одним миром мазаны, - и те, и эти… Что Кутьков, то и дубина-начальник из полиции или как ее там? Им бы всем убить, ограбить, изнасиловать. И чего он там сидит, этот болван со словарем?

Маша вышла из комнаты, раздраженно хлопнула дверью.

– Послушайте, как как вас там… - Она вытянула руку и пошевелила пальцами. - Вы все на одно лицо, я вас путаю…

Афиноген закрыл словарь и встал:

– Здравствуйте еще раз, Маша… Меня зовут Афиноген.

– Я не разрешала называть себя по имени! - возмутилась она.

– Ради бога, - сморщился Афиноген. - Простите, гражданка Вентулова. - И Афиноген снова углубился в словарь.

Разговора не получилось… Маша раздраженно прошлась по кухне взад-вперед. Афиноген читал. Маша взяла чайник и швырнула его на пол. Афиноген поднял голову, удивленно посмотрел и пожал плечами. По полу растеклась огромная лужа - чайник был полон воды. Маша подождала несколько секунд и сказала: