Повести

— В ГФП мы встречались с ним часто, — рассказывал Аганин. — Иногда беседовали, казалось бы, по душам. Оценивая своих сослуживцев по ГФП, я не раз размышлял и о Дубровском. Тогда я не мог понять, что заставило этого молодого, умного и красивого человека предать Родину, пойти в услужение к гитлеровцам. Даже когда его расстреляли немцы, я считал, что его подвело знакомство с подпольщиками. О том, что Леонид Дубровский был советским разведчиком, я узнал только после войны.

— Простите, Игорь Харитонович, — не удержался я от вопроса, — а вы сами кем были в этой пресловутой ГФП-721?

— Я-то? — Коварная улыбка растеклась по лицу Аганина. — Я заведовал канцелярией в ГФП-721. Я был тем самым Георгом Вебером, о котором вы знаете из архивных документов.

Не скрою, я не сразу поверил и теперь сам предвижу ироническую улыбку читателя. Но это не вымысел. Не забывайте, что перед вами документальная повесть. Просто случай свел двух советских людей в одном контрразведывательном и карательном органе гитлеровцев, именуемом тайной полевой полицией. И конечно же ни Игорь Аганин, ни Леонид Дубровский ничего не знали друг о друге. Они в меру сил и возможностей выполняли свой долг перед Родиной.

Настоящий Георг Вебер покоился в русской земле, которую он так страстно хотел завоевать по воле своего обожаемого фюрера. А советский патриот Игорь Харитонович Аганин работал под его именем в ГФП-721. Он и поныне проживает в Москве, и я от души благодарен ему за помощь, оказанную при работе над этой повестью.

Г е н р и х  Г о ф м а н

ЧЕРНЫЙ ГЕНЕРАЛ

I

Двухмоторный транспортный самолет Ли-2 с надрывным гулом оторвался от осенней травы полевого аэродрома и устремился в ночное небо. Под крылом проплыл обрывистый берег Днепра, Киев, утонувший во мгле светомаскировки. Только груды битого стекла на развалинах Крещатика сверкали при луне каким-то холодным блеском.

Девять парашютистов-десантников, прильнув к иллюминаторам пассажирской кабины, прощальным взглядом всматривались в родную, истерзанную врагом и лишь недавно освобожденную землю. Лучи синей лампы тускло освещали их спины, на которых горбились ранцы десантных парашютов.

Командир посмотрел на их одинаково круглые, обтянутые кожаными летными шлемами затылки. И только сейчас осознал всю сложность полученного боевого задания, всю меру своей ответственности за этих людей. Девять человек, он — десятый. Что их ждет впереди, как-то сложится их боевая судьба?

Когда глаза немного привыкли к полумраку, он уже смог отличить одного от другого. Вон там, сразу за пилотской кабиной, — Валя Николаев. Москвич. Как жадно приник к иллюминатору! Он совсем еще мальчишка. А легко ли в пятнадцать лет отрываться от родной земли, улетать в ночь, навстречу смертельной опасности?

Командир представил себе его исхудавшее, скуластое лицо с редким пушком на верхней губе, еще не знавшей бритвы, карие, задорные глаза, повидавшие такое, что не каждому взрослому приходилось...

Но как ни странно, командир меньше всего беспокоился за Валентина Николаева. «Этот не подведет. Ковпаковец. Считай, всю Украину исколесил, во многих боях участвовал. Старый вояка». Командир усмехнулся своим мыслям. Война! Она изменила понятия о молодости и старости. Даже пятидесятилетнего новобранца называют на фронте молодым, а случается вот так, что пятнадцатилетнего считают старым. И правильно. Этот второй год с автоматом ходит, больше десятка гитлеровцев уложил. Значит, старый.

Под монотонный рокот моторов мысли текли неторопливые. Командир вспомнил, как на командном пункте одной из стрелковых дивизий, куда он попал, вернувшись из вражеского тыла после выполнения очередного боевого задания, начальник штаба доложил генералу: «Молодое пополнение из Уфы прибыло. Выстроены возле командного пункта». Он тогда торопливо вышел из землянки в надежде встретить кого-нибудь из знакомых земляков-сверстников. Но в неровном строю стояли лишь пожилые люди. А ему, молодому советскому офицеру, которого командование считало уже старым и опытным партизанским командиром, было только двадцать два года.

Ему и сейчас всего двадцать три, а на плечах уже погоны капитана, и летит он в глубокий вражеский тыл на территорию Чехословакии, чтобы помочь братьям словакам и чехам избавиться от гитлеровского нашествия. Казалось, совсем недавно командовал партизанским отрядом в Молдавии, громил врага, мечтал скорее соединиться с наступающими частями Советской Армии...

И соединился. Войска 4-го Украинского фронта всего несколько месяцев назад вышли к Днестру в районе города Сороки, где действовал его партизанский отряд. Слезы радости туманили глаза, когда после долгой разлуки обнялся с первыми советскими бойцами. А через несколько дней телеграмма из Украинского штаба партизанского движения снова позвала в дорогу.

Вместе со своей группой десантников приехал он в Киев и прямо с вокзала явился к начальнику Украинского штаба партизанского движения. Доложил: