Повести и рассказы

— Это что значит? — спросила Елизавета Николаевна, удивленно глядя на мужа.

— Злая морская шутка, — я даю знать тому капитану, что могу его черепаху взять на буксир.

Елизавета Николаевна, захлопав в ладоши, смеялась долго и закатисто.

Капитана норвежца, казалось, ничем нельзя было пронять: он продолжал спокойно прогуливаться по мостику.

— Ах, как я довольна своим путешествием! — восклицала Елизавета Николаевна. — И от солнца и от морского воздуха во мне теперь столько радостного настроения, что хватит его на целый год. А ты еще, глупый мой капитан, не хотел взять меня.

— Да нет, я ничего. Я рад, что ты со мною.

Она смотрела на море, так красиво горевшее в закатном огне, и ей самой хотелось расплескаться по воде солнечным лучом. Потом мечтательно подняла глаза на мужа.

— Знаешь что, дорогой?

— Что?

— Мне безумно хочется под тропики попасть.

— Когда-нибудь попадем.

Капитан, оглянувшись за корму, вдруг насторожился. Из трубы отставшего парохода повалил черный дым, а у тупорылого носа показалась пена. Скоро и Елизавета Николаевна заметила, что норвежец начинает догонять. Лицо ее сразу насупилось.

— Это как же так?

— Развивает ход, — сконфуженно ответил капитан.

Она жестко посмотрела ему в глаза.

— А ты?

— Попробую.

Он неуверенно, срывающимся голосом начал кричать по переговорной трубке в машину.

— Полный ход! Дайте самый полный ход!

Норвежец, догоняя, несся на всех парах. Низкий корпус его совсем зарылся в воду, показывая на поверхности одну лишь надстройку. За ним, клубами вываливаясь из трубы, тянулось черное облако дыма. У тупорылого носа будто не пена вскипала, отбрасываясь в стороны, а развевались огромнейшие седые усы.

Матросы на баке с обидой следили за догоняющим судном.

— Узлов на десять жарит. Сейчас обставит нас.

— Ума нет у нашего общипанного Петушка. Нашел с кем связаться. Норвежцы — первые моряки в мире.

— Эх, теперь «Подпольного» бы сюда! На том пароходе можно бы и самому норвежцу нос утереть.

Капитанша злилась, крича на мужа, повысив голос, топая желтой туфелькой:

— Зачем же ты, хвастунишка, показывал конец тому? Мартышка несчастная! Противно смотреть на тебя!

Капитан удрученно молчал, облизывая сухие губы и пряча потускневшие глаза.

Когда норвежец, обогнав, сделал крутой поворот, Елизавета Николаевна даже испугалась. «Дельфин» закачался на разведенной волне. Она ухватилась за поручни мостика. Ей показалось, что сейчас что-нибудь случится.

Два раза норвежец обошел вокруг «Дельфина», два раза обрезал корму и нос и помчался дальше, показывая, в свою очередь, конец.

— Нет, этого нельзя терпеть!

Елизавета Николаевна сама бросилась к переговорной трубке и визгливо закричала в машину:

— Машинист! Дайте полный ход! Слышите? Самый полный ход!..

И вдруг отпрянула от трубки, точно отброшенная электрическим током. Лицо ее побледнело, глаза расширились, засверкали ненавистью. Она набросилась на капитана, по-гусиному вытягивая шею и шипя сквозь белые зубы:

— Этого еще не хватало! Всякий поганый машинист может так обращаться с женой капитана! Знаешь, куда он меня послал! Я даже не могу повторить его скверных слов. Такой позор! После этого — разве ты капитан? Сморчок паршивый! Не смей больше показываться мне на глаза!..

Она сбежала с мостика и направилась в каюту…

Капитан Огрызкин беспомощно ухватился за голову.

III

В порту N «Дельфин» простоял одну ночь. Рано утром он взял на буксир две железные баржи, предназначавшиеся для перевозки хлебных грузов, и тронулся в обратный путь. Баржи были пустые, но они тормозили ход судна почти наполовину. На каждой из них находилась своя команда, возглавляемая шкипером.

Капитан Огрызкин стоял на мостике и украдкой от жены облизывал сухие губы. Это означало, что в душе у него было неладно. Ему очень не хотелось выходить в море, не будучи уверенным в хорошей погоде. Но срочность дела заставила его торопиться. Там, на суше, в своем порту, в пароходной конторе, высокий человек с бритым лицом, сверкнув пенсне, строго распорядился:

— Баржи эти должны быть доставлены сюда немедленно.

Вспомнив теперь об этом, капитан хотел выругаться вслух, но рядом находилась жена.

Солнце выглядывало редко, небо обрастало облаками. Правда, зюйдовый ветер дул пока слабо. Но кто может поручиться, что к вечеру не разыграется шторм? Барометр, понемногу падая, показывал, что атмосфера начинает сгущаться.

Капитан робко покосился на жену. Что будет с нею, если налетит буря? Опять она набросится на него, будет называть его последними словами, никого не стесняясь. Даже плохую погоду поставит мужу в вину. Эх, жизнь!