Повести и рассказы

Билибин сидел на скамье, склонив книзу свое грузное тело. Иногда его так встряхивало, что он подпрыгивал, как мешок, а затем вновь глядел себе под ноги, словно груз одолевших его мыслей тянул его голову к земле.

— Где Коля? — вскрикнула в отчаянии Леночка. — Почему вы без него?.. Куда вы меня везете?

Билибин сразу разогнулся быстрым и неожиданно гибким движением.

— Я хочу быть с ним! — требовала Леночка.

— Он уже уехал, — ответил Билибин. — Простите, я даже забыл сказать вам. Он уехал, в безопасности.

— Без меня? Один уехал?

— Было одно срочное поручение. — Билибин запнулся. Он ничего не мог придумать. — Одно поручение, — повторил он, продолжая думать о своем, и вновь голова его склонилась книзу.

Ему было не до Леночки сейчас. Он видел упорного мальчика, выросшего на глухой железнодорожной станции, в семье стрелочника, он видел медленно пробивающего себе путь человека, живущего по графику, вычерченному еще на студенческой скамье. Эта жизнь была отдана работе, она шла вверх и вверх — и вдруг ржавые потоки залили ее, обнаружился изъян, трещина. Жизнь рухнула. Выход был только один — точно и просто сказать всю правду о гибели материалов. Не так это страшно! Не надо преувеличивать. Но голову его клонило все ниже и ниже.

Леночка тоже молчала.

Она не понимала. Как? Он уехал до нее? Он даже не простился с ней? Он не позаботился о своей жене, бросил ее под таким страшным обстрелом? Он испугался и бежал один, без нее, как тот человек с машиной?.. Это было слишком чудовищно, слишком неправдоподобно, это просто никак не вязалось с ее представлением о нем.

Билибин молчал. Нечего его расспрашивать. Он будет повторять одно и то же. Какое поручение?.. Она доверилась этому маленькому чернявому человеку, она привыкла к нему, а он — кем он оказался?..

IX

Шерстнев по приезде в город прежде всего явился к начальнику дороги. Он вошел быстрым шагом и подчеркнуто официально сказал:

— Разрешите доложить — инженер Шерстнев. Задание по взрыву моста…

Начальник дороги перебил:

— Благодарю вас. Знаю. Есть приказ вам с товарищем Билибиным направиться в Москву. Но вас я немного задержу, я согласовал, потребуется ваша помощь.

Это был старый железнодорожник, суховатый, черноусый, с остриженной ежиком острой головой и острым взглядом узеньких глаз.

Он встал, пожал руку Шерстневу и повторил:

— Благодарю вас.

Подержал руку, не выпуская, и добавил:

— У меня есть донесение. Вы вели себя прекрасно.

Он отпустил руку Шерстнева, продолжая глядеть на него добрым взглядом.

Он сказал:

— На нас, железнодорожников, возложена сейчас громадная ответственность… Прошу вас через час явиться ко мне. Отдохните.

Теперь надо найти Леночку, если она не уехала. Билибин, конечно, знает, где она. Но Шерстнев, обойдя все этажи, нигде не мог выяснить, куда делся Билибин. Никто не знал инженера Билибина, только секретарша начальника дороги сказала, что он скоро должен быть.

— Ему приказано доставить материалы обследования, он обязательно будет. Я и то удивляюсь. Неужели копии нет, а только один экземпляр?

Шерстнев удивился:

— Копия же есть.

Секретарша ответила:

— А товарищ Билибин сказал, что нету, что он посмотрит, но, кажется, нету.

Шерстнев недоумевал. Что такое случилось с таким всегда точным Билибиным?

Он вышел на вечернюю улицу.

Толпились, бежали, переговаривались люди. Выезжали со дворов телеги и тележки, груженные узлами, чемоданами, мешками. Мужчины наскоро прощались с женщинами. Слышался плач. Где Леночка?

И вдруг Шерстнев увидел крупную фигуру Билибина. Тот нес Леночкин чемодан, а Леночка в своем синем макинтоше шла рядом. Шерстнев бросился к ним:

— Леночка! Леночка!

Они остановились.

— Товарищи! — командовал кто-то позади. — Давайте организованно! Товарищи, которые в военкомат, — организованно!..

У подъезда двухэтажного домика старая женщина плакала, уткнувшись лицом в грудь высоченного парня. Тот уговаривал:

— Не плачь, мамуся. Не плачь, разве можно теперь плакать?..

Шерстнев подбежал к Леночке.

Билибин стоял, нагнув голову, как бык на бойне. Он решил сознаться в своем проступке только в Москве, — здесь никто не знает его и поймут неправильно. Леночкин чемодан тревожил его: женщина платья свои вынесла, а он государственную ценность бросил. В Москве он все объяснит. В конце концов, он подчинен Москве. Так он решил, а теперь Шерстнев может тут же, на месте, изобличить его.

Леночка тоже не выразила радости при встрече с мужем. Она как-то странно посмотрела на него, по-птичьи, сбоку, и сказала:

— Ты давно тут? Ты едешь с нами?

— Немножко задержусь, — отвечал Шерстнев. — Боялся, что и проститься не удастся. Павел, тебя ждут у начальника дороги, материалов ждут. Что ты напутал, что копии нету? Леночка три копии поснимала.

— Они тут, — очень деловито сказала Леночка. — Я их положила к себе в чемодан.

Глаза Билибина выразили вдруг необычайный восторг.

— Где? Где? — спрашивал он, ставя чемодан на тротуар. Он задыхался.

— Вы приказали мне идти на дрезину, — объясняла Леночка, — ну, я уложилась и пошла. Макинтош я надела на себя, а в чемодан положила все бумаги.