Повести и рассказы

День выдался холодный. С утра шел дождь, потом перестал. К вечеру вновь потекли по стеклам водяные струйки. Это был перелом от лета к осени. Надо запасаться дровами на зиму.

Лида очень волновалась, готовясь к вечеринке. Одеться надо было не очень роскошно, но элегантно. Хороших платьев было у Лиды только два: оба были подарены Мишей. Лида выбрала синее, с серой отделкой, шелковое платье. Чулки решила надеть (как и платье) шелковые — тоже Мишин подарок, и не забыла о духах («Coty»); вот когда они пригодились.

Вышли в половине девятого. Сели в трамвай. Дождь бил в стекла, ветер заносил в вагон водяную пыль, когда, пропуская пассажиров, отворялась дверь на переднюю площадку.

В начале десятого Павлуша и Лида остановились на лестнице перед квартирой председателя. Павлуша надавил кнопку электрического звонка.

Председатель жил в коврах и диванах. Картины на стенах радовали глаз. В самой большой комнате, в углу, стоял рояль.

Павлуша и Лида были встречены очень любезно. Кроме них гостей было немного: четверо мужчин и две дамы. Все, за исключением одного, были знакомы Павлуше: сослуживцы. Единственный незнакомый имел вид настолько скромный, был так тих и так плохо одет, что его можно было и в расчет не принимать. Незнакомой была еще жена председателя, но она оказалась такой милой и живой, что все сразу же освоились с ней. Одета она была так, что Лида позавидовала.

Разговор шел о служебных делах. Потом, за ужином, затронуты были очень важные темы: Англия, общее международное и внутреннее положение. При этом Павлуша высказал ряд очень дельных мыслей, доказывающих неизбежность мировой революции.

— Снова тогда за винтовку возьмемся, — весело сказал председатель. — Вы, Павел Александрович, человек в этом опытный. Мне Федор Федорович говорил, что вы с ним в одном полку сражались.

Павлуша скромно подтвердил выгодную для него ложь устроившего его на службу Федора Федоровича, который так же, как и Павлуша, ни разу в жизни не держал в руках винтовку.

Разговор перешел на вино, с вина — на погоду.

Поев и попив, посидели еще немного за столом. Потом председатель сказал:

— Молодежь жаждет танцев.

И тогда выяснилось, почему был приглашен единственный незнакомый Павлуше гость. Он оказался музыкантом. Он сел за рояль и ударил по клавишам. Гости — в особенности старался при этом Павлуша — отодвинули стол и скатали ковер, обнажив паркет.

Лиду завертел Федор Федорович. Павлуша пригласил жену председателя и завальсировал с ней. Тут он убедился в том, что понравился этой женщине: она сжимала его пальцы сильней, чем полагается. Он понял, что вообще этот вечер был устроен председателем для жены. Жена танцевала, а председатель сидел на диване, покуривал и улыбался.

Павлуша танцевал неплохо. Но когда дело дошло до фокстрота, он спасовал. Жена председателя взялась научить его. Она увела его в другую комнату, и Павлуше показалось, что он вторично лишается невинности.

В двенадцать часов ночи стали расходиться. Толпились в прихожей, разбирая шапки, пальто и галоши. Опять возник разговор о погоде.

— Дождина какой.

— Брр…

Все были сыты, слегка пьяны и довольны. Председатель говорил:

— Через две недели опять устрою. Скучно же — веселиться надо.

Только один человек не искал пальто и галош: пианист. Он надел кепку, поднял воротник пиджака, сунул руки в карманы штанов и в таком виде вышел под дождь и зашлепал драными подметками по мокрому тротуару. Во внутреннем кармане пиджака (жилета не было) он уносил честно заработанную трешку, на которую рассчитывал прожить неделю.

Павлуша нанял извозчика. Воздух был насыщен водяной пылью. Дождь бил по кожаному верху и фартуку, прикрывавшему Павлушины и Лидины ноги. Лида вспоминала о том, какой она имела успех. Даже сам председатель удивился — какая она хорошенькая. А дамы хвалили платье и завидовали духам. Она сказала, что эти духи — настоящие «Coty» и что подарил их Павлуша.

После этого вечера репутация Павлуши совсем упрочилась: по канцелярии прошел слух, что он прекрасный танцор и что жена председателя влюблена в него. Но Павлуша не был спокоен. Он боялся, что вся эта удача кончится. Он не видел вокруг себя ничего настолько прочного, чтобы можно было раз навсегда опереться и не волноваться больше. Все в мире представлялось ему более или менее шатким, все колебалось, горы готовы были обратиться в пропасти, а пропасти — в горы. И людей, на которых можно было бы положиться, нет. Сегодня, например, председатель — сила, власть, а завтра приведет его жена на скамью подсудимых. Непрочно сидит на своем месте председатель. Мир шатается — это ясно. «Записаться разве в партию? — думал Павлуша. — Но не примут ведь. Да и беспокойство. Нет, лучше отыскать пока что квартиру в центре города». И он приценивался к квартире на Саперном переулке. Меблированные комнаты уже не удовлетворяли его.

За это время он ни разу не был у няни. Он совсем даже забыл о ней, так же как и о Мише, вещами которого он, впрочем, пользовался с удовольствием.

Миша напомнил ему о себе.