Повести исконных лет. Русь до Рюрика

Викинги ведь — не русы, и собираются только ради грабительства, как ватажки молодых печенегов собираются: живут ведь зимою в своих аилах, а по весне сговариваются юнаками и рыщут по степи. Так и у славян ватажки такие юные прежде были[151]; но те собирались после страды и ходили на соседей пыл свой воинский потешить. И ныне таковые собираются в родах, по старине которые живут; но не разрешают им князья русские верви[152] соседние зорить, но в Русь зовут; и которые доблесть свою покажут, тех берут.

Так не восхотели викинги за долю Эрика воевать, но за добычу пошли с ним; и пошел он с ними на англов. Встретил его король англов Этельстан и предложил Эрику не класть воинов в битве, но взять бы Эрику землю Нортумбрию, и графом ее стать, и защищать Англию от набегов скоттов. И согласился Эрик, ибо населена была та земля данами и норманнами, и получил он таким образом как бы конунгство варяжское.

Из русов тмутараканских, кои варягами в землю Греческую пошли, 415 русов на 7 судах вышли по приказу императора в Лангобардию и воевали там крепко.

Приступили с разных сторон на землю Греческую печенеги и угры; но не воевали между собою; а сговорились ли на то, не ведомо.

На Руси же мир был.

В лето 6443 (935). Возрос Игорь, сын Олега, и отправил его Олег в Хольмгард к Иггельду-князю, как то принято у русов: посылают ведь они сыновей своих, в отроческий возраст вошедших, на воспитание мужеское и воинское в семьи родичей своих и побратимов.

И давно о том сговорили Олег и Иггельд, хотя так обозначить дружбу свою и союз; а своего сына у Иггельда не было. Родила ведь ему водимая жена четверых дочерей; взял он тогда себе другую жену, из чуди, но и та двух дочерей родила. Горевал о том Иггельд сильно, и когда Игоря принял, то сказал: «Да будет мне в сына место; и дочь любую дам за него».

И так воспитывался Игорь при дворе Иггельда в Хольмгарде. И однажды задрались из поселков тех, где ныне город стоит Новгород, словене с наровою — есть бо племя такое в чуди. А жили в поселках тех не смерды простые, но поселились там люди богатые и знатные, купцы и гости, что с Ладоги изошли и сели рядом с Хольмгардом. Любо им ведь было рядом с князем Иггельдом и русью селиться: стала Ладога не стольным уже городом, но пригородом Хольмгардским. И оттого селились широко, сразу усадьбы широкие ставили; в полчети[153]

, а то и более, отмеряя зараз по 20 саженей в длину да 15 в ширину. Так в Киеве теперь на Горе усадьбы ставят, а прежде жили, как ныне на Подоле, изба к избе.

И не поделили места мужи словенские и чудинские, и били друг друга, а двух из словен и одного из наровы до смерти убили. И приехал князь Иггельд судить их, и Игоря-княжича взял с собою. И спросил о суде его, как бы пошутив; но сказал Игорь: «Ставить-де словенам конец свой на одном берегу Волхова, а прочим всем на другом». И подивились все мудрости отрока — с давних ведь времен известны словене буйством нрава своего; иные говорят даже, будто за то их и изгнали соседи с берегов Одры во времена предавние. И сказали тогда люди: «Се растет сын, достойный отца вещего и деда».

И утвердил Иггельд-князь слово Игорево, и стало так. И живут доныне в Новегороде словене по правую сторону Волхова, в Словенском конце, а нарова — в Наровском на левом, а кривичи — в Людином на левом же.

Ходили в то лето варяги русские ромейские на кораблях греческих на агарян и франков.

Отнял Горм, сын конунга далекого Кнуда Хардекнуда, сына Сигурда Змеиный Глаз, сына Рагнара Волосатые Штаны, южную Данию у свеев, и тем поял всю Данию под себя. И многие те свей бежали от него на Русь, на Киев.

В лето 6444 (936). Восстали уличи, говоря: «Не дадим дани — едва бо избыли голод». И пошли к Пересечену и взяли его обманом. После русов выгнали — мало их было и не могли они из-за этого целому полку уличскому сопротивляться. И сели в городе своем, как в старину сидели, послав к Олегу со словами: «Вышли мы из Руси, не хотим больше в ней жить, но будем жить своим свычаем и обычаем».

Ходил на них воевода Олегов Воист Далиборич, родом древлянин, брат жены Ольговой Забавы, и примучил их, и возложил на них дань больше прежней. И ушли тогда многие уличи из домов своих на Днестр, в земли тиверцев; а другие затворились в Пересеченегороде. Стоял Воист под городом два месяца; не могли бо русы из-за дождей зажечь город. И изнемогли в осаде уличи от голода. И поговорка есть до сего дня: голодать, как уличи.