Повести о чекистах

А вот признание командира авиаэскадрильи о том, что он в Японии имел контакты с американскими офицерами, привлекло мое внимание. Правда, я несколько скептически оценивал свои подозрения. «Будь Сарычев шпионом, он вряд ли стал бы рассказывать о тех встречах, — думал я. — О каких встречах? — тут же я спрашивал себя. Он говорил только о служебных контактах. Не исключено, что были и неделовые встречи, о которых Сарычев умалчивает и хочет отвлечь мое внимание от них рассказами о служебных встречах. Все равно, убеждал я себя, ему выгоднее было вообще не говорить об этом. Он же знает, что я работаю в Особом отделе. Впрочем, как знать, возможны различные варианты.

Запутавшись в своих размышлениях, я на какое-то время забыл о Сарычеве.

Когда же доложил о своих подозрениях Владимиру Васильевичу, тот дал распоряжение проверить Сарычева по Дальнему Востоку.

Я разослал необходимые запросы, просил дальневосточных коллег установить бывших сослуживцев Сарычева и опросить их о его связях с американскими офицерами и о поведении в Японии.

Поинтересовался его делами на объекте. Вышестоящие начальники характеризовали Сарычева как исполнительного командира, требовательного к себе и подчиненным. В подтверждение этого вывода они приводили такой факт: наиболее сложные и ответственные задания Сарычев старался выполнять лично, хотя в авиаэскадрилье есть опытные пилоты.

Подчиненные же Сарычева, напротив, усматривали в этом недоверие к ним и карьеристские замашки со стороны командира авиаэскадрильи.

Однажды я встретился с заместителем Сарычева подполковником Корнеевым Иваном Иннокентьевичем.

Поговорили о том о сем, и я, как бы между прочим, спросил его о Сарычеве.

— Командир он неплохой, — сказал Корнеев, — но его не любят. Как-то один летчик в порыве гнева бросил ему в лицо: «Неужели вы не видите, товарищ подполковник, вас не терпят, не любят». «Я не девушка, чтобы меня любить, — отрезал Сарычев, — пусть лучше выполняют мои задания». Конечно, командир должен быть требовательным, но плохо, когда настойчивость переходит в упрямство. — Корнеев ответил на телефонный звонок, дал какие-то указания и продолжал: — Недели две тому назад был такой случай. Мне сообщили, что в секторе «Н» совершил вынужденную посадку наш самолет, связь с ним потеряна. Я дал соответствующие распоряжения и доложил о происшествии Сарычеву, как только он появился в эскадрилье. «Когда это произошло?» — спросил он. «Последнее сообщение от пилота получено минут двадцать тому назад», — сказал я. «Что вы предприняли?» — «Приказал старшему лейтенанту Куколеву немедленно вылететь туда. Договорился с медчастью, чтобы послали врача». — «Отмените приказ! Вы что, не знаете, полеты над сектором «Н» запрещены? Это надо согласовать со штабом части. Я договорюсь с полковником Щербининым и полечу сам», — сказал Сарычев. «Но все уже задействовано!» — «Отмените приказ!» — потребовал Сарычев тоном, не допускающим возражения. «Есть!» — ответил я. А что мне еще оставалось? Сарычев переоделся в рабочую форму — она у него постоянно висит в кабинете, — поехал в штаб, там все согласовал, прихватил с собою врача.

Корнеев назвал фамилию врача, молодой женщины, недавно прибывший на объект.

— Тревога оказалась напрасной, — продолжал Корнеев. — Заклинило руль, и летчик сделал вынужденную посадку на опаленной суховеем, ровной, как футбольное поле, степи.

— И что вы усматриваете в этом факте? — спросил я, когда Корнеев закончил рассказ.

— Что усматриваю? Такое усматриваю, о чем даже вам сказать боюсь, — смущенно проговорил Корнеев.

— Говорите, не бойтесь.

— Понимаете, какое дело, Максим Андреевич. Получается, что я вроде оговариваю своего начальника, хочу бросить тень на него… Ладно! — тряхнул головой, отбросив со лба нависший чуб. — Сарычев рассказывал мне, что он бывал в Японии, встречался там с американцами. Злые языки говорят, что встречи носили не только служебный характер…

— А кто говорит?

— Мне рассказывал подполковник Чижов, летчик, сейчас служит в Уральском военном округе.

— Ну и что?

— Дальше идет моя фантазия. Я увязываю факты: японские встречи Сарычева и его нынешние действия. Полеты над сектором «Н» запрещены… А что, если Сарычев воспользовался случаем с аварией самолета, чтобы заглянуть в сектор «Н»?

— Ваша фантазия, говорите? Не дай бог, чтобы эта фантазия оказалась реальностью, — сказал я, поблагодарил Корнеева за беседу и предупредил:

— О ваших подозрениях прошу пока никому не говорить.

— Ну что вы, товарищ Лавров, — разве я не понимаю.