Повести о Максимове

— Радиолокационные станции включены? — спросил Максимов.

— Так точно!

Максимов смотрел вперед, выискивая глазами злополучный огонек. Он перешел на левое крыло мостика, где светился маленький экран репитера радиолокации. На нем вырисовывались штриховая полоса — береговая линия Кольского залива, и отдельные черточки — буи на пути кораблей, и такие же маленькие точки, находящиеся в непрерывном движении, — сами корабли.

— Виктор Васильевич! Кажется, сейчас поворот, — тихо сказал Максимов. Он на память знал весь этот путь.

— Так точно! — отозвался Проскуров и через минуту скомандовал: — Право руля! Курс девяносто пять...

Корабль поворачивал в Кильдинскую салму. Снежный заряд остался за кормой, а кругом чернела ночь, и чувствовалось, как низко висели облака. Впереди, на отвесном скалистом берегу, вовремя вспыхнул маяк Кильдин-вест.

Осталось обогнуть мысок, и корабли выйдут из пролива. Ветер заметно крепчал. Длинная океанская волна, как бы набирая силу, медленно подкатила к кораблю и со всего разбега ударила в левую скулу: вода взметнулась и залила ходовой мостик.

Максимов отряхнулся:

— Хорош душ! Да не в такую погоду!

— Зайдите, товарищ комдив, в штурманскую рубку, — предложил Проскуров, — погрейтесь и обсохните.

— А что я оттуда увижу? — бросил Максимов, оглянувшись назад на затемненные огни кораблей. И, судя по тому, как взмывали эти огни вверх и падали вниз, он понял, что действительно на море свежеет.

Теперь уже больше нечего было ждать на пути светящихся вешек или проблесков маяка. Родная земля осталась позади, а впереди сотни миль в сердитом море, под порывами ветра, вниз и вверх, с волны на волну.

— Товарищ комдив, приняли сводку Совинформбюро — доложил радист.

— Ну, ну... — оживился Максимов.

— Наши взяли Мелитополь!

— Молодцы, крепко рванули! Значит, скоро в сводках появится Николаевское направление?

— Появится! Обязательно появится! Наша берет! — с удовольствием подтвердил Проскуров. — А помните октябрь сорок первого под Мурманском? С ножами за поясом и гранатами на ремне! Не думал я тогда, что на корабль вернусь...

— А я не думал живым остаться. Вот видите, как все хорошо складывается!

— Да, хорошо, — сказал Проскуров и, мечтая, добавил: — Война кончится. Надюша вернется в медицинский институт, ведь ей два курса осталось. И будет у нас сынишка, такой белобрысый мальчуган, похожий на Найденыша.

— А что, если дочь?

— Нет, сын, обязательно сын! Надюша тоже так хочет, а раз мы оба хотим...

— Значит, так и будет.

Ветер гнал тяжелую волну. С медленным и тягучим шипением она подкрадывалась к кораблю, набрасывалась на него со свистом и грохотом и уносилась дальше. Тральщик скрипел, но не сдавался.

Максимов с облегчением подумал: «Украину освобождают. Значит, скоро можно будет что-нибудь узнать об Анне и ребенке. Только бы они уцелели!»

5

Еще в детстве была у Шувалова привычка схватить горбушку хлеба, пару кусков сахару и бежать на улицу к ребятам играть в бабки или в лапту. Жевать на ходу куда вкуснее.

Сейчас тоже было не до завтрака: ему принесли два бутерброда с маслом, несколько кусков сахару, и он жевал прямо на мостике, время от времени поглядывая в бинокль.

Прошла ночь. Еще день. Корабли уже находились далеко.

Все то же серое пустынное море катило пенистые водяные горы, на них, кряхтя, взбирались корабли, переваливаясь с одного вала на другой и зарываясь в пене...

Полчаса назад от капитана второго ранга Максимова был семафор: «Встреча с транспортами в 14.00». Между тем время вышло, а никаких транспортов нет и в помине. С ходового мостика донеслись иронические слова Трофимова, с удовольствием водившего пальцами по своим чапаевским усам:

— У них всегда так: планируют одно, получается другое. А еще нас, грешных, в плохой организации упрекают.

Шувалов косо посмотрел на Трофимова, поняв, в чей огород брошен камень, но ничего не сказал, тем более что заметил ухмылку Зайцева.

— Ничего не попишешь, — процедил Зайцев. — Они начальство. Им все можно...

Не один Шувалов — все замечали, что между командиром и помощником с первого дня установились добрые отношения. Никому и в голову не могло прийти, что эти контакты возникли не вчера, а имеют свою давнюю историю. Во всяком случае, все считали это хорошим признаком, и когда секретаря парторганизации Анисимова спрашивали в политуправлении флота: «Как твой новый командир? Как Трофимов?» — он отвечал с удовлетворением: «Ничего, сработались...»

Внимание Шувалова привлекали проблески ратьера, замелькавшие на флагманском корабле.

— Что там пишут? — спросил Зайцев, подойдя к крылу мостика и перевесившись через ограждение.

— Комдив приказывает приготовиться к повороту на девяносто градусов.

— Ну вот тебе, еще поворот! Может, теперь домой пойдем? — бросил Зайцев, искоса посмотрев на Шувалова; ему доставляло удовольствие подначивать комдива в присутствии его любимца.

Транспорты опаздывали, и оставалось одно: маневрировать в этом районе до тех пор, пока не произойдет встреча. После очередного поворота Шувалов заметил в сгущавшейся дымке неясный силуэт и доложил на ходовой мостик.