Повести о войне и блокаде

«…У нас идут сейчас бои. Наш батальон еще в боях не был. Выезжал на фронт вместе с комбатом, хотелось посмотреть, что же делается. Оказывается, на некоторых участках фронта кадровые финские солдаты (в бегстве. – А.Р.) не только бросали шинели, а даже и сапоги. Вы, очевидно, по радио слышите больше, чем мы. Передают, что народ Финляндии решил сбросить с себя иго капитала и сейчас война принимает уже другой оборот. Часть финской армии восстала и борется против финских войск старого правительства. Если все были уверены ранее, что мы победим, потому что мы сильны и морально, и физически, то теперь можно прибавить: скоро победим.

Из Медвежьегорска не уезжай. Вы находитесь в безопасности, так как они теперь не применяют авиацию даже на фронте, не то что в тылу…»

Но уже 14 декабря 1939 года он писал: «…Сижу и пишу на колене. Ну, милые мои, дела идут так, что, по-видимому, я больше вас не увижу. По-видимому, близок и наш конец… Не знаю, что будет дальше, через несколько минут. Если вернусь, то все расскажу, а писать слишком много…»

18 декабря 1939 года:

«…Я еще жив и здоров, хотя смерть витает каждую минуту. Из нашего старого состава остались несколько человек. Война идет очень кровопролитная, и если кто останется живым, из находящихся на фронте, то будет счастье. Сейчас командую батальоном, а Логинов (комбат. – А.Р.) – полком. Каждую минуту можно ожидать смерти не в открытом бою, а из-за угла. Враг очень коварен, строит всякие козни. Угнетает то, что очень много выбыло старых товарищей…»

23 декабря 1939 года: «…Эта война настолько дурацкая, что трудно угадать, где же опасность. В этой войне опасность везде. Вот и сегодня на рассвете: из рот идут люди за завтраком – вдруг налет на штаб дивизии. До 11 часов дня отбивались. Они стреляют бронебойными и разрывными пулями. Рана делается большая. Война идет бандитскими налетами. Прибыл новый комбат. Я опять начштаба. Почти всех старых товарищей перебили. В меня пули попадали четыре раза, но ни разу не ранили…»

2 января 1940 года: «…Третий день нахожусь при штабе дивизии. Может, это к лучшему, потому что счастье меня еще не покидало ни на минуту. Сижу в землянке и пишу вам. Не знаю, когда письмо уйдет, потому что дорога сейчас перерезана бандой и сообщения с СССР нет. Подумай насчет отъезда. Лучше будет, если ты уедешь. Война, по-видимому, затянется надолго, а я слышал, что и к вам финские гости залетали. Я себя чувствую хорошо. Командованием полка за одну операцию представлен к награде. Вчера Новый год встретили под шум артиллерии и пулеметов. Пиши по новому адресу: действующая Красная армия, полевая почта, станция ?215, отдельный лыжный батальон, мне».

Это было последнее письмо. Потом – окружение. Оттуда письма не приходили.

Противник, владея инициативой, перехватил все дороги в тылу дивизий, устроив минированные завалы и засады. Из-за глубокого снега, сплошных лесов и болот обойти их было невозможно. Командование стало еще более ослаблять передний край, снимая с него подразделения для охраны дорог в тылу.

Но это не помогало. Финны все равно перерезали коммуникации. Окруженные испытывали острый недостаток в боеприпасах и, особенно, в продовольствии, так как к 28 декабря снабжение их наземным транспортом окончательно прекратилось, потому что дорога Ловаярви – Леметти в районе Уома была окончательно перерезана. Летчики, согласно их отчетам, сбросили окруженным 593 тонны грузов, но при выброске много грузов попадало к финнам.

316-й стрелковый полк продолжал отражать атаки противника, неся большие потери. Он не пополнялся с начала войны и был совсем малочисленным. В это же время, с 1 по 5 января, была осуществлена неудачная попытка деблокировать группировку в районе Уома. Зато финнам удалось рассечь гарнизон Леметти на две части – северную и южную. В Северном Леметти остался один танковый батальон 34-й танковой бригады и тылы 18-й дивизии – всего около 750 человек, два орудия и около 30 танков.