Повести. Рассказы. Пьесы

Помощник режиссера полез в карман за пачкой сигарет, но вместе с сигаретами вытащил смятую бумажку и, разгладив ее, протянул технику.

— Ну не смешно ли, — сказал он, — что на радио можно найти такую безвкусицу? Это я нашел у себя возле своей двери.

Техник поглядел на бумажку, сказал:

— И впрямь смешно. — После чего прочел вслух: — «Я молилась за тебя в церкви святого Иакова».

1955

КАК В ПЛОХИХ РОМАНАХ

_{Рассказ, 1956}

перевел С. Белокриницкая

В этот вечер мы пригласили к себе Цумпенов, милых людей, знакомством с которыми я обязан своему тестю. С тех пор как я женился на Берте, он старается сводить меня с людьми, которые могут быть мне полезны, а Цумпен безусловно человек нужный. Он возглавляет комиссию, распределяющую подряды на строительство разного рода поселков, меня же мой брак сделал совладельцем фирмы, которая ведет земляные работы.

Я нервничал в этот вечер, а Берта меня успокаивала.

— Одно то, что он вообще согласился прийти, уже кое-что значит, — сказала она. — Тебе нужно осторожно завести разговор о подряде, вот и все. Ведь завтра должны объявить результаты конкурса.

Я стоял за портьерой у входной двери и ждал Цумпена. Я курил, затаптывал окурки и засовывал их под циновку. Потом устроился под окном в ванной и стал думать, почему же все-таки Цумпен принял наше приглашение — ужин в нашем обществе вряд ли представлял для него интерес, а то, что завтра состоится официальное распределение заказов по конкурсу, в котором участвовал и я, должно было, как мне казалось, вызывать у него такое же мучительное чувство неловкости, как у меня.

Еще я думал о самом подряде: я заработал бы на нем двадцать тысяч марок, и мне очень хотелось получить эти деньги.

Берта посоветовала мне, как одеться: темный пиджак, брюки чуть посветлее и галстук нейтрального цвета. Таким вещам она научилась в родительском доме и в пансионе у монахинь. И принимать гостей тоже: в каких случаях пьют коньяк, в каких — вермут, что подавать на десерт; легче жить, если жена у тебя дока по этой части.

Но и Берта тоже волновалась: когда она, положив руки мне на плечи, коснулась моей шеи, я почувствовал, что пальцы у нее холодные и влажные.

— Все будет хорошо, — сказала она, — ты получишь подряд.

— Боже милостивый, — сказал я, — ведь это двадцать тысяч марок, а ты знаешь, как бы они нам пригодились.

— Не следует поминать имя Господне в связи с деньгами, — тихо сказала Берта.

Перед нашим домом остановилась машина неизвестной мне марки, но, кажется, итальянская.

— Не торопись, — прошептала Берта, — подожди, пока они позвонят, пусть еще постоят две-три секунды, потом, не спеша, подойдешь к двери и откроешь.

Я смотрел, как Цумпены поднимаются по ступенькам, он — высокий и стройный, с седыми висками, мужчин такого типа тридцать лет назад называли сердцеедами; госпожа Цумпен — из тех худых брюнеток, вид которых вызывает в моей памяти лимон. Я видел по его лицу, что ему смертельно скучно идти к нам ужинать. Потом раздался звонок, я подождал секунду, подождал другую, не торопясь, подошел к двери и открыл.

— Ах, — сказал я, — как мило, что вы пришли.

Держа в руках рюмки с коньяком, мы обошли нашу квартиру, которую Цумпены захотели посмотреть. Берта осталась в кухне украшать бутерброды с острой закуской, выдавливая на них майонез из тюбика. Она делает это очень мило — сердечки, завитушки, домики. Цумпенам понравилась наша квартира, они с улыбкой переглянулись, когда увидели большой письменный стол в моем кабинете, и я в душе согласился с ними, что стол, пожалуй, великоват.

Цумпен похвалил шкафчик рококо, свадебный подарок моей бабушки, и мадонну барокко в нашей спальне.

Мы вернулись в столовую; Берта уже накрыла на стол, она и это сделала мило — красиво и вместе с тем по-домашнему, и ужин удался на славу. Мы обсуждали кинофильмы и книги, и недавние выборы, и Цумпен хвалил различные сорта сыра, а госпожа Цумпен хвалила кофе и пирожные. Потом мы показали Цумпенам фотографии, сделанные во время свадебного путешествия, — виды бретонского побережья, испанские ослики и улицы Касабланки.

Мы снова пили коньяк, я хотел сходить за коробкой с фотографиями времен нашей помолвки, но Берта сделала мне знак, и я не пошел. Две минуты стояла тишина, потому что говорить было больше не о чем, и все думали о подряде; я думал о двадцати тысячах марок, и мне пришло в голову, что стоимость бутылки коньяка надо бы вычесть из налога. Цумпен посмотрел на часы, сказал:

— К сожалению, уже десять, нам пора. Какой милый был вечер!

А госпожа Цумпен сказала:

— Было чудесно, надеемся как-нибудь видеть вас у себя.

— Мы с удовольствием придем, — сказала Берта.

Мы поднялись и постояли еще полминуты, опять все думали о подряде, и я чувствовал, что Цумпен ждет, чтобы я отвел его в сторонку и заговорил об этом. Но я этого не сделал. Цумпен поцеловал Берте руку, и я прошел вперед, отворяя двери, и внизу распахнул перед госпожой Цумпен дверцу автомобиля.