Повести. Рассказы. Пьесы

Мы быстро пригнулись, услышав впереди легкий хлопок, через пару секунд раздался взрыв, и позади у подножия холма вырвался из-под земли черно-красный огненный столб, потом все стихло; мы напряженно прислушивались, пытаясь уловить шум, крики, стоны, но было тихо…

— Пронесло, должно быть, — зло пробормотал Хайни. — А было бы в самом деле здорово — одно прямое попадание, и завтра на двадцать покойников меньше…

Мы отвернулись наконец от холма, погрузив лица в черную как смола ночь…

— Сидит сейчас там и высиживает, сволочь, коньяк хлещет и высиживает свой гениальный план…

— Дрыхнет уже, наверное, — устало возразил я.

— Но свет-то у него горел.

— А у него вечно свет горит, даже когда дрыхнет; пару раз меня посылали к нему с донесением. На столе две свечки горят, а он дрыхнет. Храпит себе во всю пасть, здорово, должно быть, надравшись…

— Так, — только и произнес Хайни, но что-то в этом «так» заставило меня мгновенно сбросить дремоту. Я взглянул во тьму, где он находился, прислушался к его дыханию.

— Так, — повторил он, и я дорого бы дал, чтоб увидеть сейчас его лицо, но удалось разглядеть лишь смутные очертания силуэта, выделявшегося темным пятном на фоне темной ночи, и тут я услышал, как он карабкается вверх из окопа; комочки земли скатились с бруствера на дно, слышно было, как он, кряхтя, пытается выбраться наверх…

— Что случилось? — с тревогой спросил я, страшно было оставаться одному в этой дыре.

— Мне тут нужно отлучиться по серьезному делу, срочно нужно, брюхо схватило, а это надолго может быть.

Он был уже наверху, послышались удаляющиеся вправо шаги, потом вязкая тьма поглотила все звуки…

Оставшись в одиночестве, я потянулся к бутыли с самогоном, на ощупь нашел ее сразу, под прохладным металлом пулеметного ствола. Выдернув пробку, протер ладонью горлышко и сделал мощный глоток. Первое ощущение мерзкое, зато потом по телу медленно разлилось приятное тепло; я сделал еще глоток и еще, через мгновение глотнул опять, потом, скорчившись на дне окопа и укрывшись под накидкой, закурил трубку. Теперь я уже не боялся. Опершись на локоть и прикрыв лицо руками, так что оставалось лишь крошечное пространство для трубки, я чуток задремал…

Меня разбудил неровный жутковатый гул ночного бомбардировщика, кажущаяся ветхость которого таила коварство и точнейший расчет. У нас были основания их бояться. И где только носит Хайни, подумал я, озираясь. И тут увидел невероятное: позади, у подножия холма, там, где находился командный пункт, в ночи выделялось огромное светлое пятно — вход в блиндаж без светомаскировки, да еще ярко горевшая свеча в центре. Донеслись взволнованные голоса людей, заметавшихся вокруг, маскировку спешно восстановили, но было уже поздно, в тот же миг гул бомбардировщика смолк на секунду и на месте светлого пятна полыхнул огненный смерч, скоро растворившийся во тьме. Стало очень тихо, я представил, как все вокруг, сжавшись в комок и дрожа, пытаются вжаться в землю. Но бомбардировщик продолжил свой неторопливый полет. Только теперь с холма послышались громкие крики, шум земляных работ. Там разрывали и долбили каменистую почву, извлекали обрушившиеся балки…

Наконец-то справа явился Хайни; он устало скатился в окоп, проклиная весь белый свет.

— Ну и пронесло меня, черт возьми, целый час, наверное, маялся там. Дай-ка флягу, дружище…

Голос его звучал ровно, но когда я протянул ему бутыль, дожидаясь, пока его рука на ощупь найдет мою, я почувствовал, как его бьет дрожь. Он пил частыми жадным глотками, с трудом переводя дыхание, и мне показалось, что вокруг стало еще темнее и еще тише.

— А знаешь, — сказал Хайни чуть позже, — старика-то убило. Прямо в его блиндаж. Прямым. Думаю, он ничего не почувствовал, пьян ведь был…

Я НЕ КОММУНИСТ

_{Рассказ, 1983}

перевел Е. Вильмонт