Повести. Рассказы

Он долго размышлял, но так и не смог придумать подходящего для своего семейства места и решил пока условно обозначить его буквой А. Тут он снова принялся размышлять: «Ведь сейчас много противников европейского алфавита, которые утверждают, что написанные буквами имена и географические названия ослабляют интерес читателя. Лучше бы и мне не прибегать к алфавиту, скорее примут рукопись… Где же, наконец, будут жить мои герои? В Хунани? Там тоже война, в Даляне? Опять-таки высока квартирная плата. Чахар, Цзилинь, Хэйлунцзян? Нет, тоже не годится. Говорят, там появились бандиты, даже конные…»

Он думал, думал, но так и не смог придумать ничего подходящего и в конце концов остановился на месте, обозначенном буквой А., где и поселил свою счастливую семью.

«В общем, вопрос исчерпан; счастливая семья будет жить в А.

В этой семье, разумеется, есть супруги — хозяин и хозяйка дома, вступившие в брак по любви. Они заключили брачный договор, на удивление подробный, из сорока с лишним пунктов, а потому на удивление равноправный и свободный. Оба они люди утонченные, возвышенные, с высшим образованием… Учиться в Японии теперь не в моде; допустим, следовательно, что наши герои учились на Западе. Муж всегда в европейском костюме и в накрахмаленном белоснежном воротничке, у жены очень пышные, завитые волосы, возвышающиеся надо лбом, подобно воробьиному гнезду. Она все улыбается, показывая свои белоснежные зубы, но платье носит китайское…»

— Нет, нет! Так не пойдет! Здесь двадцать пять фунтов!

Услышав за окном мужской голос, он невольно обернулся. Но занавески на окне были опущены — от пробившихся сквозь них ослепительных лучей солнца рябило в глазах. Тут раздался стук: очевидно, на землю сбрасывали мелкие поленья.

«Меня это не касается… Что за двадцать пять фунтов?» — подумал он и снова повернулся к столу.

«Герои — люди утонченные, возвышенные, очень любят художественную литературу, но не русскую, так как с детских лет росли в счастливой обстановке. Русские же в своих романах большей частью описывают жизнь низших слоев; которая не гармонирует с жизнью такой семьи… Двадцать пять фунтов?.. Не мое дело!

…Что же они читают? Стихи Байрона? Китса? Нет, это как-то несолидно. Ага! Нашел! Им очень нравится „Идеальный муж“.[212]

Хотя сам я его и не читал, но раз его хвалят университетские профессора, значит, моим героям он должен нравиться. Он читает, она читает… У каждого свой экземпляр. Значит, всего в этой семье два экземпляра…»

Тут автор почувствовал, что живот у него подвело от голода, бросил кисточку и обеими руками подпер голову — она повисла, будто глобус между двумя подпорками.

«…Вот теперь они обедают. Стол накрыт белоснежной скатертью; повар подает блюда — китайские… Что же за двадцать пять фунтов? Неважно!.. Почему же все-таки китайские? Да ведь европейцы утверждают, что китайская кухня — самая передовая, самая вкусная и наиболее гигиеничная. Потому-то она им и нравится. Подано первое блюдо. Какое же именно?»

— Дрова…

Он испуганно оглянулся. За спиной стояла его собственная жена, уставившись на него темными, печальными глазами.

— Ты что? — спросил он сердито, раздраженный тем, что жена помешала творчеству.

— Дрова все вышли… сегодня купила немножко… В прошлый раз десять фунтов стоили двадцать четыре фэня,[213] а сейчас он просит двадцать шесть. Я думаю, дать ему двадцать пять фэней, можно?

— Можно. Дай ему двадцать пять.

— Безмен у него неправильный. Он твердит, что связка весит двадцать четыре с половиной фунта, а по-моему, двадцать три с половиной. Можно?

— Можно! Двадцать три с половиной.

— Значит, пятью пять — двадцать пять; трижды пять — пятнадцать…

— Да, да, пятью пять — двадцать пять, а трижды пять — пятнадцать. — Он помолчал, потом рывком схватил кисточку и стал подсчитывать на бумаге в зеленую клеточку, на которой было написано — «Счастливая семья». Через минуту он поднял голову и сказал:

— Пятьдесят восемь фэней!

— Тогда у меня не хватает восьми или девяти…

Он выдвинул ящик письменного стола, собрал все медяки, монет двадцать, и сунул деньги ей в руку. Жена вышла, а он снова склонился над столом. Ему казалось, что голова у него распухла, будто наполнилась корявыми поленьями… Пятью пять — двадцать пять… В его мозг точно врезались, перепутавшись, арабские цифры. Он набрал в легкие воздуху и с силой его выдохнул, словно хотел выбросить из головы застрявшие там поленья и цифры. И верно, ему как будто стало легче, но тут им снова овладели неясные мысли.

«…Что же за блюдо? Пусть будет какое-нибудь необыкновенное. Филе с подливкой, креветки с трепангами — все это стишком обычно. Хорошо бы написать, что они ели, например, „битву дракона с тигром“. Но что это за блюдо? Некоторые говорят, что этот деликатес кантонской кухни, который подается только на больших банкетах, готовят из мяса змеи и дикой кошки. Но я как-то видел это блюдо в меню ресторанов провинции Цзянсу, а ведь жители Цзянсу не едят как будто ни змей, ни кошек, у них это, пожалуй, угри и зеленые лягушки.