Повествование вардапета Аристакэса Ластиверци

Страшные, исторгающие слезы картины представлялись там взору. Дорогие царственные палаты с высокими крышами, возведенные умелыми искусниками, предназначались для того, чтобы восхищать зрителей, услаждать [взоры] горожан. Ныне же они преданы огню и лежат в развалинах, а рядом [валяются] сраженные мечом их владельцы. Горько мое повествование, велико содеянное зло! В силах ли я, убогий мыслями, последний невежда, изложить письмом свершенное в те дни или оплакать как должно бедствия наши! Все это требует духа Иеремии, только он один способен оплакать соответственно мере постигших злоключений. Мы же краткими словами запечатлеем эти долгие события, дабы донеслись они до слуха грядущих поколений. Пусть сыновья, что родятся, расскажут о них своим детям, дабы никто не забыл дел господа, справедливой мерой воздающего каждому, кто отступает от его установлении, согласно словам Иова:

«И воздаст ненавидящим его в лице их, и не замедлит»[99].

Вообрази же свершенное в этот час — благородные волосы старцев увлажняются потоками крови, юноши перебиты мечами, бесконечно число ослепленных... И мне кажется, что все это постигло их за то, что в святом кафедральном соборе они вырвали гвозди из креста, отмеченного царем [небесным], и, исторгая хулу, грозились подковать ими коней. /31

/ Тяжкое зрелище, но они его заслужили! Жены азатов выволочены на площадь, с головы их сорвано покрывало, средь бела дня они предстают в позоре. Те, что пешком шли наведать больных или еще тащились, идя на поклонение в святые места, ныне с непокрытой головой и необутые бредут впереди поработителей, они лишились нарядов, обесчещены, стали жертвами надругательств. А грудные младенцы! Одних, вырвав из материнских объятий, избивают о камни, других поддевают пиками, и кровь младенцев смешивается с материнским молоком. Тех же бросили на обочине дороги и топчут конскими копытами. Боже, где твое милосердие! Сколь безжалостен приказ императора! Но и свершенное не смягчает его гнева, он вновь и вновь поднимает десницу, чтобы умножить эти бедствия новыми. Подобными деяниями он обезлюдил цветущий край и еще до наступления зимы разорил и опустошил его.

Не знаю я, где причина постигшего их. Было ли то предостережением свыше, или явилось результатом крайнего богохульства жителей этого края, или произошло оно из-за жестокости западного войска, набранного из диких племен... Император же вернулся на зимовку в долину Понда[100]. Он спустился в гавар

Халтеац и остановился на роздых. Вслед за ним прибыл патриарх Петрос и встретился с императором в великий праздник богоявления и был принят с честью.

В день освящения у благочестивых христианских царей и правителей принято наравне с церковными главами пешком спускаться к воде и там совершать таинство крещения господа. Когда наступил этот день, император велел патриарху Петросу освятить воду, согласно нашему обряду, а присутствующим там же епископам — согласно /32/ их обряду. И когда патриарх вылил господний елей в воду, то неожиданно показался светлый луч, который видели все без исключения и воздали славу господу. И прославилось наше благочестие![101]Патриарх Петрос был возвеличен императором и военачальниками и вернулся в свою обитель. Но там же была [подписана] грамота о гибели Армении! Ибо Йовпаннэс поручил патриарху, мол, составь завещание и передай его императору, что после смерти город мой и страну я оставляю ему в наследство. Не было у Йовханнэса отпрыска, чтобы принять корону, сын его Еркат[102]

скончался рано и не достиг отцовского сана.

Царь прибыл в указанное выше место на зимовку, воины его распродали пленных отдаленным племенам.

В это время скончался светлый и достойный патриарх наш владыка Саргис, могила его в монастыре Хоромос[103].

III

О ВТОРОМ НАШЕСТВИИ ИМПЕРАТОРА НА ТАЙК, ГДЕ ИВЕРСКИЕ ВОЙСКА ПОТЕРПЕЛИ ПОРАЖЕНИЕ

Зиму автократор провел в долине Понда, а когда наступила весна, немедленно двинулся на Тайк. После многих переходов он стал лагерем в гаваре Басеан, где собралось множество ромейской знати, которых император [прежде] по разным причинам лишил сана, /33/ и они рычали подобно львам, попавшим в клетку. Нынешний момент они сочли для себя благоприятным и сосредоточились в одном месте. И появилась у них недобрая мысль, намерение, которое они [так и] не осуществили: они единодушно решили отложиться и поставить императором, кого сами пожелают. Утвердившись в этом намерении, они огласили свой замысел и расположились в широком поле. Собралось там бесчисленное множество людей, и начали они предлагать друг другу императорское достоинство. Затем все пришли к единому мнению и убедили Фоку по прозвищу Цравиз[104] который за отцовские прегрешения с давнего времени лишен был сана. Поначалу он противился, но те настаивали и вынудили его согласиться.