Поводырь - 4

Седой прибалт болел. Врачи уверяли меня, что ничего серьезного, и хворь непременно пройдет когда "погоды установятся". Что это просто влияние сырой промозглой осени на престарелый организм. Еще что-то такое в этом роде - что еще обычно говорят, когда хотят скрыть полное неведение. А мне так казалось, что Гинтар попросту перегорел. Успокоился. Добился всего, к чему стремился всю жизнь. Богат, известен, уважаем. Из "эй, ты" всего за два с небольшим года превратился в "Гинтара Теодросовича". Годы службы в доме моего отца, конечно, сказывались еще. Ко мне он так и не перестал относиться, как к благодетелю и хозяину. Но я-то прекрасно понимал, что всего, что теперь у старого слуги было, он добился только собственным умом и энергией.

На людях, в банке, в офисе Фонда, на своих заводах или у управляющих его доходными домами, он всегда был идеально выбритым, дорого и стильно одетым и благоухающим дорогим парфюмом, важным господином. Теперь же я застал его совершенно другим. Бледным, небритым, по-стариковски шаркающим ногами и щурившимся на слишком яркий свет. Наряженным в какой-то совершенно невообразимый наряд - чуть ли не обноски Густава Васильевича Лерхе.

- Уж недолго мне, Герман, - вместо приветствия заявил он на немецком, как-то по-собачьи подобострастно заглядывая в глаза. - Может статься, новую весну уже станете встречать без меня...

- Перестань, - отмахнулся я. - У нас еще куча дел. Не вовремя ты о таких вещах думать начал.

- Ах, сударь. Кончаются мои земные дела. Другие теперь станут служить вам, как делал это я. Об одном лишь хочу просить!

- Не нравится мне твое настроение, старый друг, - перебил я седого прибалта. - Нука, встряхнись! Доктора уверяют, это просто осенние хвори. Это пройдет, Гинтар!

- Может и так, - согласился тот. - Только потом я, скорее всего боле и не решусь... Прошу вас, Герман! Выслушайте меня, и поклянитесь, что не оставите своими заботами моего сына...

- Сына? Гинтар? У тебя есть сын?

- Вы его знаете. Это Повилас Раудис.

- Но как же? Ты же говорил... Племянник...

- Эльза Раудис моя сестра... Кузина... В общем...

В общем, история была банальная. Молодой выпускник Дерптского университета, на одном из семейных праздников повстречал прелестную Эльзу. Естественно, они тут же полюбили друг друга. И, опять-таки естественно, девушка уже была обручена с другим. По законам Болливуда, их застукали в самый неподходящий момент, и чтоб хоть как-то попытаться спасти ее честь, Гинтар заявил будто бы добился ее благосклонности силой. Парня забрили в солдаты, а Эльзу - несомненно уже беременную - выдали за пастора в отдаленное селение.

Я, честно говоря, ждал чего-то более... необычного. Понимал, что сейчас, пока еще нет телевизоров с бесконечными сериалами, ни даже кинематографа, такие истории - основной сюжет слюнявых французских романов. Но о том, что героем этакой мелодрамы может стать мой Гинтар - даже и помыслить не мог.

- И что тебе мешает... ну если и не усыновить Повиласа, так хотя бы официально объявить его своим наследником? К чему ему будут мои заботы, если ты, Гинтар, трудами своими, добился того, что потомок твой никогда уже не будет нуждаться?

- Он молод, Ваше сиятельство, а мир полон соблазнов. Да и сколько бы богатств, сколько бы денег и домов я ему не оставил, уж мне ли не знать, что в вашей воле будет всего этого его лишить?! Вы ведь, Герман, как погода! Как ветер, как снег, как дождь. Вас не переждать и от вас не укрыться навечно. С вами можно только смириться... Или пытаться стать таким же.

- Ну спасибо, старый друг, - хмыкнул я. - Обозвал дождем...

- Силы природные - высшие, Божественные силы. Как можно...

- Я шучу, Гинтар... Конечно же я присмотрю за твоим мальчиком. Теперь же, давай займемся счетоводством...

Видели бы вы, как больной в один миг выздоровел. Как седая, хлюпающая носом и со слезящимися выцветшими глазами развалина, вдруг обратилась в матерого бизнесмена. Когда добывал из закромов толстенные книги, в которых вел записи по моим финансовым операциям, Гинтар еще шаркал пятками и сутулился. Но стоило положить гроссбухи на стол и открыть - все уже изменилось. В общем, взяли мы чистый лист бумаги с карандашом, и стали составлять список моей собственности с учетом ее стоимости.

Конечно же, на первом месте - Западносибирская Железная дорога. Мне принадлежало всего пять процентов ее акций, но оценивались они уже сейчас в шесть с четвертью миллиона рублей. За прошедший с момента получения Высочайшего дозволения год, только государственными гарантиями, только-только начавшая строиться дорога принесла мне двести тысяч прибыли.