Поворот ключа

Я посветила на картинку фонариком. Гм… явно не шедевр. Толстые карандашные линии изображали дом с четырьмя окнами и черной дверью, похожий на Хетербро. Все окна закрашены черным, и только из одного выглядывает бледное личико.

Странно как-то. Рисунок не был подписан, и оставалось только гадать, как он попал в прикроватную тумбочку. Я перевернула листок, пытаясь найти разгадку. На обратной стороне было что-то написано — не детским, а вполне взрослым, сформировавшимся почерком. Правда, он показался мне каким-то не английским.

Новой няне

Меня зовут Катя. Я пишу эту записку, потому что хочу попросить вас: пожалуйста, будьте

Записка обрывалась. Я нахмурила брови. Катя… Где-то я уже слышала это имя. Точно, за ужином Сандра говорила, что так звали предыдущую няню.

Значит, Катя жила в этой комнате. Спала на этой кровати. Что же она хотела сказать своей преемнице? Почему не дописала письмо? Не успела? Передумала? О чем хотела предупредить? Что-то о детях? О том, как поладить с Сандрой? Как вести себя с собаками? Речь могла идти о чем угодно, но у меня почему-то не шла из головы фраза «будьте осторожны». От этой записки вкупе со странной картинкой мне стало как-то не по себе, хотя я не могла понять, что именно меня смущает.

«Какая разница, все равно уже поздно», — подумала я, сложила листок и сунула в ящик. Выключила телефон, натянула одеяло до подбородка и приказала себе спать.

Проснувшись от противного писка будильника, я не сразу поняла, где нахожусь и почему чувствую себя как выжатый лимон. Ах да. Я в Шотландии, и сейчас шесть утра, а я привыкла вставать в полвосьмого. Я села на кровати, приглаживая растрепанные волосы и протирая сонные глаза. Снизу раздавались топот и восторженный визг. Детишки явно проснулись. Сквозь щели по краям штор просачивался солнечный свет. С трудом волоча ноги, я подошла к окну и безуспешно попыталась их открыть. Вспомнив вчерашнюю эпопею, я громко произнесла, чувствуя себя донельзя глупо:

— Открыть шторы.

Они разъехались в стороны, словно по мановению волшебной палочки. От вида за окном у меня перехватило дыхание.

Неизвестный, давно покинувший этот бренный мир архитектор Викторианской эпохи нашел идеальное место, откуда открывался потрясающий вид на бесконечную панораму голубых холмов, зеленую долину и сосновый лес. На сколько хватало глаз, за окном простирались холмистые предгорья с пунктирным узором темных ручьев, гофрированные крыши фермерских построек и далекое озеро, так ярко отражающее утреннее солнце, что напоминало заснеженную поляну. Вдали, над всем этим великолепием, возвышались Кэрнгормс — что означало, согласно «Гуглу», на гэльском языке «Голубые горы». Название показалось мне немного странным. Хотя на фотографиях мелькали все цвета радуги — зеленая трава, коричневые заросли папоротника, красноватая почва с редкими фиолетовыми вкраплениями вереска, зимой — девственная белизна, даже человек с нереально богатым воображением не нашел бы здесь голубого. Но сейчас, под лучами утреннего солнца, в поднимающейся над склонами туманной дымке, на розоватом фоне рассветного неба, горы действительно были голубыми. Я имею в виду не заросшие папоротником подножья, а сами гранитные склоны, зубчатые скалы и пики далеко за линией деревьев. На самом верху лежал снег — даже теперь, в июне.

У меня поднялось настроение. Под окном раздались шаги, и я посмотрела вниз. По дорожке, идущей от хозяйственных построек за домом, шел, держа в руке сумку с инструментами, Джек Грант. Его влажные волосы поблескивали на солнце, точно он только что принял душ. Я пялилась на его темную макушку примерно с минуту, пока не почувствовала себя вуайеристкой, после чего отошла от окна и отправилась в душ.

В ванной было темно, и я автоматически потянулась к выключателю, но тут же вспомнила о чертовой панели. Она послушно зажглась, вновь явив моему взору запутанную мозаику из квадратиков, бегунков и точек. Я нажала значок наобум. Целилась я туда же, что и вчера, да, видно, промахнулась. Вместо нормального света загорелась синим цветом окантовка вдоль плинтусов. При таком освещении можно сходить в туалет, чтобы не потревожить спящего рядом человека, а принять душ совершенно немыслимо.

При нажатии следующей кнопки синие полоски погасли, вместо них загорелись две золотистые лампы над ванной, озарив помещение теплым, приглушенным светом. Это идеально подходило для расслабляющей пенной ванны, однако душевая кабина по-прежнему оставалась темной, к тому же мне хотелось чего-нибудь более утреннего, бодрящего.