Поворот ключа

— Ее я тоже слышала. Она просила, умоляла, что больше не может ждать, что хочет быть с ним, и всякие мерзости… — Рианнон задохнулась от отвращения, однако овладела собой, и на ее лице появилась горестная маска, слишком взрослая для четырнадцатилетней девочки. — Я подставила гадину.

— Что… ты… — Я не смогла договорить: язык присох к горлу.

Рианнон криво улыбнулась, едва сдерживая слезы.

— Я специально выводила ее из себя на камеру, пока она меня не ударила.

Господи! Так вот с кого брала пример Мэдди!

— И велела ей проваливать, а не то выложу видео на ютьюб и позабочусь, чтобы она до конца жизни не нашла работы в этой стране, и с тех пор… с тех пор…

Продолжение не требовалось. Что было дальше, я знала.

— Послушай, Рианнон… — Я шагнула к ней, протягивая руку, словно пытаясь приручить дикое животное. Мой голос дрожал. — Клянусь тебе, что никогда, ни за что на свете не стану заниматься сексом с твоим отцом.

По лицу девочки катились злые слезы.

— Не станешь? Все так думают, когда приходят. Только он действует осторожно, исподтишка, они боятся потерять работу, а у него есть деньги, и он умеет быть обаятельным.

Я ожесточенно замотала головой:

— Нет, нет и нет. Видишь ли, я не могу объяснить почему, но это совершенно исключено.

— Я тебе не верю, — прорыдала Рианнон. — Он занимался этим и раньше. До Холли. И в тот раз действительно ушел. У него была другая семья. Другой ребенок. Я с-слышала их разговор… с м-мамой. Он их бросил. Вот он какой. Если бы я его не остановила…

Не закончив, она разрыдалась. Осознав ужасную правду, я обняла девочку за плечи, пытаясь успокоить и ее, и себя, мысленно передать то, что не могла высказать словами.

— Обещаю тебе, Рианнон. Я готова поклясться своей жизнью, что никогда, ни за что в жизни не буду спать с твоим отцом.

Я никогда не буду спать с твоим отцом, потому что… Как бы я хотела ей рассказать, мистер Рэксем! Но не могла. Я все еще надеялась объяснить Сандре, почему ее обманула, и не могла сказать правду Рианнон, прежде чем признаюсь ее матери, что я не Роуэн. Если Сандра поймет, что побудило меня прийти в ее дом под чужим именем, это спасет меня пусть не от увольнения, то хотя бы от суда.

Я могу не продолжать, ведь так, мистер Рэксем? Вы наверняка знаете. Должны знать, если читаете газеты. Полиция ведь знает. Они сообразили, что к чему.

Я не могла лечь в постель с Биллом Элинкортом, потому что он — мой отец.

Я говорила, мистер Рэксем, что не искала работу, когда наткнулась на объявление? Я занималась совсем другим — тем же, что делала много раз раньше. Я пыталась найти отца. Я с детства знала его имя, а однажды — мне было тогда лет пятнадцать — даже нашла адрес. Он жил в шикарном особняке в Крауч-Энд с электрическими воротами и блестящим «БМВ» во дворе. Я съездила туда — под предлогом прогулки по магазинам на Оксфорд-стрит с подругой. До сих пор помню вкус во рту, и свои дрожащие руки, когда я показывала водителю проездной, и каждый шаг от автобусной остановки до дома. Я долго стояла перед воротами, охваченная страхом и злостью, но так и не решилась нажать кнопку звонка и оказаться лицом к лицу с человеком, которого не видела ни разу в жизни.

Он бросил мою мать на девятом месяце беременности, и в моем свидетельстве о рождении его имя не значилось.

Мать взяла себя в руки и устроилась на работу в страховую компанию. Там встретила мужчину, за которого в конце концов вышла замуж. Подходящего ей во всех отношениях.

Мне было шесть лет, когда мы переехали в его скромненький аккуратненький домик. То был именно их дом, я никогда не считала его своим. С первого дня, когда я вошла в комнатушку над лестницей, сопровождаемая наставлением не царапать плинтусы чемоданом, и до последнего, когда я собрала другой чемодан, побольше, и уехала — через долгих двенадцать лет.

То был их дом, а я им все только портила, ежедневно, ежеминутно напоминая о мамином прошлом. О мужчине, который ее бросил. Каждое утро за завтраком я смотрела на мать поверх тарелки с хлопьями его глазами. И волосы я унаследовала от него — темные и жесткие, а не тонкие и пушистые, как у мамы.

Это все, что мне от него досталось. Да еще кулон, присланный на мой первый день рождения — с буквой моего имени: Р. Несмотря на то что мама называла украшение дешевой безвкусной побрякушкой, я надевала его при любой возможности. По выходным и каждый день на каникулах, а после школы, когда пошла работать, носила уже постоянно: теплый кусочек металла, спрятанный в ложбинке на груди.

Звонок застал меня на работе — я тогда устроилась няней в Хайгейте. Мать сообщила, что они с отчимом продают коттедж и переезжают в Испанию. Так вот просто. Хотя я не особенно любила тот дом — никогда не была там счастлива, — другого у меня просто не было.

— Разумеется, ты в любой момент можешь приехать в гости, — неестественно бодрым голосом сказала она.

Именно это вывело меня из себя. «Ты можешь приехать в гости». Так говорят дальним родственникам, которых не особенно любят, надеясь, что они не воспользуются предложением.