Повседневная жизнь Арзамаса-16

Легендарный маршал был маленького роста и явно не атлетического телосложения. Все, кто с ним здоровался, обращали внимание на его слабые и очень холодные руки. По заключению медиков, у маршала была какая-то хроническая болезнь, при которой температура тела у него не превышала 35 градусов Цельсия, даже летом он носил теплое нижнее белье, а в кабинете рядом с креслом всегда стояли обогреватели. После знакомства с техникой, доклада ведущих специалистов маршал подробно расспросил командира экипажа Ту-95 летчика майора А. Е. Дурновцева о его готовности выполнить столь почетное и ответственное задание. Майор четко отвечал на все вопросы. Тогда маршал поинтересовался, почему командир экипажа в 40 лет все еще майор, на что тот ответил, что он командир эскадрильи дальних бомбардировщиков, а по штату это майорская должность. К. С. Москаленко приказал адъютанту тут же послать шифровку министру обороны о досрочном присвоении Дурновцеву очередного воинского звания, что и было немедленно сделано. Маршал просто не знал, что за успешное выполнение задания командир экипажа Дурновцев и штурман Клещ должны были получить звания Героев Советского Союза и внеочередные воинские звания. Таким образом, в течение недели майор Дурновцев стал полковником.

События тех дней А. В. Веселовский так описал в своей книге: «Министр Е. П. Славский, приехав уже второй раз в 1961 году в Оленью, пошутил над нашими бородами (мы, пять человек, поклялись до конца испытаний не бриться, как Ф. Кастро на Кубе, и не брились до приезда домой). С министром прибыла большая группа наших физиков-теоретиков. В сборочном зале они были поражены габаритами супербомбы и тут же стали просить сувениры: мы раздавали кому гайки, кому шпильки. Глядя на них, я тоже решил взять себе сувенир: по согласованию с военпредом отвинтил на память „шильдик“ с заряда, который и хранится в моем домашнем музее редких вещей. Министр улетел на Новую Землю, чтобы наблюдать испытания своими глазами.

Подготовка боевого изделия прошла без отклонений по уже отработанной на контрольном изделии технологии. Перевод зарядов в боевую готовность (снаряжение детонаторами) как весьма ответственную и опасную операцию я проводил лично. Перед снаряжением этого изделия Е. А. Негин мне заявил, что он сам будет снаряжать. Я, набравшись нахальства, спросил, а есть ли у него „книжка взрывника“, на что Евгений Аркадьевич, смерив меня презрительным взглядом, сказал, что он занимался взрывными работами, когда я еще пешком под стол ходил. Снаряжал он умело, но несколько небрежно, что, видимо, было особым шиком настоящего

взрывника. На аэродроме после хлопотной подвески, установки верхнего пера стабилизатора и ввода полетного задания в автоматику я пошел подписывать бумаги к Е. А. Негину и Н. И. Павлову, сидящим в командирской „Волге“. После подписания генерал Н. И. Павлов попросил меня отдать ему ключи от электрозамка супербомбы, я отдал один комплект (дубль оставил себе), на что последовала реплика Е. А. Негина: „Не выпендривайся, Анатолий Васильевич, давай и вторую пару!“ Я попытался было возразить, но пришлось отдать и вторую пару ключей. Про себя подумал, что у меня сувенир лучше — „шильдик“.

Самолет благополучно поднялся и ушел на боевой курс. К моменту его возврата мы уже знали, что взрыв невиданной силы состоялся, ядерный гриб поднялся в стратосферу на высоту 67 километров, самолет-носитель никаких нерасчетных воздействий не получил. Все поздравляли друг друга. Особенно доволен был заместитель директора НИИ Олег Иванович Волков, так как он очень переживал за работу своей уникальной парашютной системы. Он признался, что при спуске космических объектов беспокойства было меньше, так как степень отработки там была намного выше и надежность подтверждена большим количеством экспериментов.

Доклад экипажа Государственной комиссией был воспринят с триумфом, генерал Н. И. Павлов позволил себе обнять каждого члена экипажа и поздравить с успехом. После доклада о наших успехах в высшие инстанции: ЦК КПСС, правительству и министру обороны СССР — руководство испытаниями уехало в гостиницу, видимо, на радостях пропустить по рюмке коньяку. Мы продолжали работать. Я услышал, что звонит ВЧ-аппарат, подошел, представился, в ответ раздалось: „Здравствуйте, говорит Сахаров. Вы не могли бы мне сообщить результаты испытаний 602-го?“ Я знал, что тротиловый эквивалент уже оценен примерно в 50 Мт, но так как нам постоянно твердили, что это сведения „особой важности“, я ушел от прямого ответа, сказав, что точно не знаю, но выше расчетного. На что поступил ответ: „Спасибо, мне этого достаточно“. Вечером приехавшие физики-теоретики устроили по случаю большого успеха прием в „генеральской“ гостинице, куда из испытателей были приглашены В. П. Буянов и я. Банкет, если его можно было так назвать, прошел торжественно: Н. И. Павлов поздравил всех от имени Н. С. Хрущева, ЦК КПСС и правительства с большим успехом и пожелал дальнейших творческих удач» [115].