Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания

Вышеизложенные соображения позволяют понять, в чем заключался для древних мексиканцев смысл войны — той вечной войны, которую город питал всей своей энергией. Наверное, можно расценивать историю Теночтитлана с 1325 по 1519 год как историю империалистического государства, неустанно продолжающего расширяться путем завоеваний. Но это не всё. По мере того как власть мешиков простиралась на все большую территорию, сами их победы создавали вокруг них все более широкую усмиренную зону, до крайних пределов известного им мира. Где же тогда добыть необходимые жертвы, чтобы предоставить богам их пищу — тлашкальтилистли? Где взять драгоценную кровь, без которой солнце и вся машина мироздания обречены на небытие? Приходилось поддерживать войну. Отсюда эти странные «войны цветов» ( шочийаойотль), которые приняли характер постоянного явления после ужасного голода, опустошившего Центральную Мексику в 1450 году.

По взаимному согласию правители Мехико, Тескоко и Тлакопана и руководство Тлашкалы, Уэшоцинко и Чолулы решили, за отсутствием собственно войн, устраивать сражения, чтобы приносить пленных в жертву богам: считалось, что бедствия 1450 года были вызваны недовольством богов, недостаточно снабжаемых жертвами. Сражались в основном для того, чтобы захватить пленных и принести их в жертву: на поле боя старались убивать как можно меньше народу. Война была не только инструментом политики, но прежде всего ритуалом — «священной войной».

Просто в глубине души древние мексиканцы не имели веры в будущее. Их мир был хрупким, ему постоянно грозила катастрофа. Помимо природных катаклизмов и голода, еще и чудовищные божества заката являлись на перекрестках в некоторые ночи; существовали колдуны, посланцы таинственного и сумеречного мира; и каждые пятьдесят два года на народы империи обрушивался страх, когда солнце заходило в конце последнего дня «века», и люди в тревоге спрашивали себя, появится ли оно вновь.

В городах и деревнях гасили все огни, и встревоженные толпы собирались у подножия и на склонах горы Уишачтекатль, в то время как на вершине жрецы наблюдали за созвездием Плеяд. Оно близилось к зениту: продолжится ли его движение? Или же оно застынет и сверху низринутся полчища уродливых чудовищ конца света? Жрец-звездочет делал знак; на камне растягивали пленника, кремневый нож с глухим звуком погружался в его грудь, и в разверстой ране быстро поворачивали тлекуауитль

— «огненную палку». О чудо! Вспыхивал огонь, словно родившись из изуродованной груди, и под радостные восклицания гонцы зажигали факелы и отправлялись передать священный огонь во все концы центральной равнины. Мир в очередной раз избежал конца. Но какой тяжелой и кровавой задачей для жрецов, воинов, императоров было век за веком и день за днем отражать неустанный натиск небытия!

Небо и земля

Ацтеки были по преимуществу «народом Солнца». Их высший бог Уицилопочтли олицетворял собой солнце в зените, знойное полуденное светило. Его мать Коатликуэ («носящая юбку из змей»), богиня земли, прежде него породила бесчисленных звездных богов, которых называли «четыреста южан», и лунное божество Койольшауки — воплощение мрака ночи. По легенде, ее чудесным образом оплодотворил пучок перьев, упавший с неба, — душа принесенного в жертву, а ее сын, родившийся вооруженным «огненной змеей» ( шиукоатль), прогнал братьев и сестер, как солнце разгоняет ночь и затмевает звезды.

Поначалу Уицилопочтли пришлось нелегко, поскольку он был всего лишь безвестным богом маленького кочевого племени, которого носили за плечами по пыльным северным степям. Тогда он был «простолюдином, всего лишь человеком», но также наоалли тецауитлем

(«колдуном-призраком», то есть чудом). Он возвысился вместе с племенем, которое вел за собой; в XVI веке он властвовал над империей ацтеков, как солнце над миром. «Благодаря мне взошло солнце!» — восклицал он голосом своих жрецов.

Бог племени воинов и охотников с севера, Уицилопочтли принадлежал к кругу звездных и небесных божеств, которых тоже принесли с собой северные народы, наводнившие Мексику, — таких как Тескатлипока, бог Большой Медведицы и ночного неба, многоликий колдун, который всё видит в своем обсидиановом зеркале, «юноша» ( тельпочтли), оберегающий молодых воинов, и Мишкоатль, бог Млечного Пути, покровитель охотников, национальное божество Тлашкалы под именем Камаштли.

Возможно, степные кочевники знали лишь малое число божеств, и их религия была в основном, если не исключительно, астральной. Оседлые племена с центрального плато, напротив, с седой древности поклонялись земледельческим богам растительности и дождя: в первую очередь Тлалоку с маской из змей, нагоняющему тучи на вершины гор (где живут малые божества дождя — Тлалоки) и дарующему по своему усмотрению благотворный дождь или разрушительный ураган, а также насылающему губительную засуху. «О господин мой, государь-колдун, только тебе принадлежит маис!» — говорили ему.