Повседневная жизнь, досуг и традиции казацкой элиты Украинского гетманства

На Левобережье было развито производство пепла, смольчага, поташа (он производился для пороха), скипидара, гонта[16], клепок (для изготовления бочек), досок[17]. Ниже мы увидим современные (для своего времени) водяные мельницы старши́ны, которые не только мололи зерно, но также пилили дрова, валяли сукно и пр. Производство зерновых было на таком уровне, что в обиход даже вошла Батуринская мера ржи[18]

. Помимо сельского хозяйства и развивалась и железнорудная промышленность, в частности рудни – металлургические предприятия, в которых добывали железо. Имелось множество гут (стеклянных заводов), ну и, конечно, процветали исконные промыслы – бортное пчеловодство и винокурение.

Казацкая старши́на часто брала деньги под проценты или под залог у родных, близких друзей и свояков[19]. При этом не чуждалась обычных в мире бизнеса способов вернуть свои деньги: например, подпоить и вынудить подписать купчую, в противном случае угрожая отнять силой[20]. В самых редких случаях использовали даже методы, распространенные в Великом княжестве Литовском и Речи Посполитой – совершали наезды на хутора своих родственников, отбирая имущество или врываясь в здания[21]

.

Несмотря на такие спорные черты, характерные для большинства элит, для украинской было очень важно сознание собственного достоинства и осознание своей идентичности. Представление об «отчизне нашей малороссийской», как об обособленном автономном образовании, было широко распространено в нарративе того времени[22]. Не меньшее отражение в украинской литературе XVII в. нашла и идея «общего блага» («bonum publicum»), как принципа, которому должна подчиняться деятельность правителей[23]. Между прочим, на Западе эти идеи получили распространение только в Новое время.

Задумывалась украинская элита и о своем происхождении. Существовало довольно много теорий. Одни выводили себя от хазар («от хазарских каганов»)[24]

, другие придумывали еще более витиеватые теории: «Роксоляне, русь или славяне от вандалов [происходят]. А прежде от Афета, сына Ноева початок свой ведуд»[25]. Помимо библейских времен возникновения своего народа, вспоминали и Александра Македонского.

Зато в украинском обществе были достаточно четкие представления о человеческих добродетелях, за которые должна последовать Божественная награда. Надо отметить, что не все достоинства, ценившиеся там, соответствовали библейским идеалам. Так у И. Гизеля фигурируют вера, надежда, любовь, молитва, милостыня, воздержание, кротость, благость и одновременно мудрость, правда, бодрость и мужество. А за это полагается победа, слава, сила, честь, богатство, счастье, тишина, похвала, держава, благолепие, долгоденствие и веселие[26]. Такая удивительная смесь христианских заповедей с рыцарскими идеалами.

Гордость и достоинство наряду с умением постоять за собственные идеалы в свою очередь сочетались у украинской элиты с романтизмом, свойственным казачеству – людей, поэтизировавших удачу, мечтателей и ценителей красоты. Казаки любили смотреть на чистые воды Днепра, изумрудную зелень дубрав, вишневых садов. Видели красоту полета птиц в небесах и бега коней по степи[27]

. Одному из самих славных представителей украинской старши́ны, Ивану Богуну, посвящены такие романтические строки: «Отвага льва, хитрость змеи, осторожность лиса и легкомыслие ветра заключались в каждой его жиле. Свобода, степь, война были его стихией и ничем другим он не занимался. Военный гений и женский каприз породили этого казака, которому не было равных»[28].

Ну и, конечно, знаменитый украинский юмор, столь ярко переданный Гоголем, был очень характерен уже для украинского общества. Замечательный пример веселой шутки приводит итальянец А. Вимина, бывший на приеме у Б. Хмельницкого: «за столом и при выпивке нет недостатка в веселости и остроумных выходках» и описывает один случай. «Как то раз мой слуга усердно восхвалял перед казаками величие и чудеса города Венеции, и его жадно слушали. Наговорившись вдоволь о положении, фабриках и богатствах города и описавши обширность его, рассказчик прибавил, что улицы в городе так широки, что самим горожанам случается заблудиться в них[29]. “Ну нет! – возразил один казак, этим ты не хвались со своей Венецией. Я тебе скажу, что то же самое со мной бывает в этой тесной хате: когда посижу немного за этим столом, то уже не попаду в двери, чтобы вернуться домой”»[30].