Повседневная жизнь Калифорнии во времена «Золотой Лихорадки»

Утром 4 июля 1853 года в Вивервиле произошла «всеобщая попойка», с перерывами продолжавшаяся весь день и закончившаяся «большим вечерним балом». Публика так разохотилась, что продолжила веселье и на следующий день. Из горно-промышленного центра Шасты, что в 60 километрах от Грас Велли, «в субботу и воскресенье приехали на мулах четыре дамы». Вечером они танцевали, ели и пили до двух часов ночи. На следующий день они все это продолжили и протанцевали всю ночь. «Они уехали на заре и проделали 60 километров на спине мула через самые опасные горы, какие вы, возможно, видели лишь на картинах», — пишет Франклин А. Бак своей семье. И в следующем году: «Мы отпраздновали 4 июля, как в старые добрые времена». Один видный деятель прочитал Декларацию независимости, произнес «блестящую» речь, а с наступлением темноты уже рвались петарды и сверкал фейерверк. «Французы разукрасили также свое заведение — салун "Диана". Вечером на нем загорелась великолепная иллюминация. В продолжение праздника были музыка и танцы…» ⁽⁴⁶⁾. Пили на празднике лишь содовую воду. Таким образом, это был примерный праздник, который можно противопоставить обычным пьянкам золотоискательских землячеств. Калифорния в 1854 году явно вставала на путь спасения.

Вивервил

Вивервил раскинулся в великолепной долине, окруженной высокими горами, над которыми господствует гора Шаста — гигант с шапкой из вечных снегов на вершине. В 1852 году в городе было четыре десятка домов и 1200 жителей жили в его окрестностях. Район был богатым, золото легкодоступным, и дела процветали.

Франклин А. Бак решил здесь обосноваться. Он арендовал магазин, затем приобрел караван мулов, чтобы снизить себестоимость продуктов, которые он покупал и продолжал продавать по прежним высоким ценам, в особенности зимой. Связь с Сан-Франциско иногда прерывалась из-за скверной погоды, и хитро умный торговец, запасшийся продуктами, мог получать большие доходы.

Численность населения непрерывно увеличивалась. К американцам, немцам, голландцам, французам, ирландцам в 1853 году добавились 500 китайцев. Они были самыми лучшими клиентами Бака, покупая в больших количествах рис, лярд, треску, зерно и, конечно, виски. Хижины из жердей постепенно сменились на элегантные дома. «Теперь у нас четырнадцать лавок, четыре гостиницы, четыре игровых зала, работающих в полную силу», — удовлетворенно замечал Бак. В салуне «Диана» появились хороший оркестр и танцовщицы, и жители могли наслаждаться застольными развлечениями, принятыми в цивилизованных странах. Летом всем хотелось прохлады, «мы следили за этим, и у нас всегда были прохладительные напитки и замороженные сливки» ⁽⁴⁷⁾.

Были построены здание суда и тюрьма, и администрация города делала все для того, чтобы установить порядок. Разумеется, по воскресеньям по-прежнему продолжались петушиные бои и даже скачки на лошадях — развлечения, особенно шокировавшие переселенцев из Новой Англии, и Бак признавался, что все, и в том числе он сам, пили. Он пытался утешить свою семью: «Немного выпить может каждый добропорядочный гражданин» ⁽⁴⁸⁾

.

А в Вивервиле жили добропорядочные люди: мирные семьи, честные женщины и высоконравственные мужчины, силившиеся положить конец безнравственности в общине. Несколько дам организовали воскресную школу, и пастор без церкви призывал верующих возродить в городе хоть какую-то духовную жизнь.

В Вивервиле был театр с залом на 500 мест, и Бак писал своим родителям, которым этот вид развлечения казался пагубным: «Театр — это, разумеется, самое нравственное и самое дешевое место, где можно проводить вечера. На сцене нам представляют в какой-то степени мир, в котором мы жили. Это и пение, и танец. Ревнивые супруги и нежные любовники, благородные дамы и служанки — все это проходит перед нашими глазами, и на какой-то момент мы отдаемся иллюзии, переносясь в прошлое. И на следующий день у нас есть о чем поговорить… [Театр] это прекрасный оазис в пустыне» ⁽⁴⁹⁾.

Зима 1854 года выдалась безрадостной. Золото на приисках попадалось все реже. Дела шли трудно. Те, кому удавалось «сорвать большой куш», тут же покидали прииски, чтобы стать торговцами или заняться земледелием. Около половины жителей Вивервила работали, другая половина ничего не делала и не испытывала по этому поводу никакого стыда. Бездельники жили за счет того, кто работал. «Все в этой стране, насквозь пропитанной золотом, были разорены», — жаловался Бак, имея долгов на 3 тысячи долларов. Эти слова, конечно, преувеличение, но признаки экономического спада были налицо.