Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

Кузьминки действительно представляют прелестный уголок, но природной красотой далеко еще не исчерпывается все их значение как дачной местности. Они для москвича должны быть дороги ощущением, что в 15 верстах от Москвы он может найти себе настоящий деревенский покой и отдых, а не то расшатывание нервов, каким награждает вас большая часть других дачных поселков.

Действительно, на пространстве 140 десятин [98]раскинулись 32 дачи; вы смело можете отправляться гулять в парк, не надевая шикарных туалетов, и можете быть вполне уверены, что вас никто не встретит; наоборот, – желаете общества, вам стоит отправляться в места для прогулок, наиболее излюбленные кузьминскими дачниками.

Ко всему присоединяется отсутствие пыли, грязи, громыхающих поездов с ужасными ревунами-свистками, граммофонов и прочей прелести. [...]

Одной из любимейших дачных местностей зажиточных и полузажиточных московских жителей является Кунцево. Станция Кунцево находится на десятой версте по Брестской железной дороге. Лица, не желающие считаться с прелестью железнодорожного движения, могут проехаться из Москвы туда даже на извозчике, не говоря уже о велосипеде. Вы слезаете на станционной платформе, длинной-длинной и почти всегда кишащей дачниками, встречающими, провожающими и просто гуляющими здесь! Это – Кунцевский клуб. От самой платформы начинается Новое Кунцево. Ряд дач среднего размера и качества тянутся вдоль шоссе, поворачивают от него направо, углубляются в рощу и образуют общедачный пейзаж. Дачки перекинулись даже и по ту сторону от шоссе, но там не так удобно: растительность скудна. Цены на дачи недорогие, при каждой отведен приличный участок для сада, – вот почему дачи в Новом Кунцеве почти не пустуют.

Одинцово. Место здесь не дорого, поэтому дачи не прижимаются одна к другой, а чувствуют себя свободно. При каждой – цветник, садик. При многих даже огороды. Чем дальше они стоят, тем тише, спокойнее, медленнее бьется пульс дачной жизни, и дачи мало-помалу превращаются из дач в именья».

Для сравнения приведем характеристику Сокольников из обзора, написанного в 1913 году: «Теперь Сокольники – очаровательный уголок. Широкие аллеи с прекрасными дорогами, электричество, безупречные подъездные пути сделали то, что москвич, особенно занятой, которому нельзя далеко уезжать из города, тянется сюда со своим летним скарбом, наполняя дачи в конце апреля. [...]

Дачи тут дороги и, конечно, разбираются загодя. Впрочем, на окраинах можно получить и недорогую дачку, но там Сокольники носят характер скорее города и могут удовлетворить лишь очень невзыскательных людей.

«Хорошая» публика последнее время стала избегать Сокольников. Действительно, в праздничные дни, когда происходит великое переселение народов, в Сокольниках жутко – очень уж пьяно и шумно».

Представление о дачном поселке «на окраинах» Сокольников, селе Богородском, можно почерпнуть из воспоминаний Н. М. Щапова: «К моему времени оно было густо, беспорядочно застроено мелкими дешевыми дачами, разделенными узкими, грязными, никогда не просыхавшими проездами. По одному из них с трудом пробирался рельсовый путь конки. Дачники были бедные, среди них было много многодетных евреев с грязными ребятишками. Богородское часто выгорало целыми районами» [99].

Видимо, такого рода поселки имел в виду М. Любимов, когда в 1914 году на страницах «Голоса Москвы» иронизировал по поводу неистребимой тяги москвичей летом устремляться на дачи:

«На даче так хорошо: пахнет луком и капустой из кухни соседа, видно, что стирает соседская прачка, как дерутся дети почтенного визави, и слышно, как ругается с кухаркой Анна Петровна.

А после обеда можно лечь в гамак, – за отсутствием деревьев привязанный к двум столбам, – и вдыхать придорожную пыль, наслаждаясь музыкальными криками:

– А-агурчи-ки-и зе-ле-ны-ы! Цветна-а капуста-а-а!..

Над головой хрипит чей-то граммофон, справа ругаются, слева просто кричат.

Как безумно весело!

И как близко к природе!»

Некоторые прилегавшие к Москве дачные местности при определенных условиях превращались в своеобразные фешенебельные пригороды. Примером может служить Петровский парк.

«Давно ли, кажется, он представлял из себя настоящую деревню с запущенным лесом, служившим надежным пристанищем всевозможным рыцарям легкой наживы, – писал „Голос Москвы“. – Дачи, если можно было назвать собачьи конуры дачами, занимались туго и, за исключением собственных, обслуживали среднюю буржуазию. Колоссальный рост бегов и скачек все изменил; трамвай, связавший город с парком, давал возможность служащему человеку жить в парке без ущерба для себя, и жизнь вдруг закипела ключом.

Парк пообчистился, появились изящные особняки, и московский Булонский лес, как стали называть парк, стал самым популярным местом».