Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации

«Усилиями непобедимой германской армии большевизм опрокинут, отогнан, наши территории очищены, и для сохранившейся интеллигенции снова открыто широкое поле деятельности. Интеллигенция, понявшая важность исторического момента, осознавшая свой долг перед своим народом, полная непреклонной воли к установлению новой жизни, уверенная в своих силах и, идя рука об руку со своим народом, принесет ему счастье, заслужит его благодарность и найдет полное удовлетворение в сознании выполненной ею своей исторической задачи».[462]

Нацистская пропаганда требовала, чтобы русские литераторы и живописцы, театральные артисты и музыканты полностью пересмотрели те художественные позиции, которые «были насильно введены большевиками». Творческих работников призывали «…очистить искусство от всех вредных наслоений, образовавшихся за годы жидовского засилья». При этом специально оговаривалось:

«Пересмотру подлежит не одно советское искусство, продукт очевидной лжи, но и дореволюционное, которое служило тонким орудием разложения народа, сея смуты и недовольства, чем с успехом пользовалось еврейство в подготовке революционных взрывов и потрясений».[463]

Практически во всех коллаборационистских изданиях начиная с 1941 года были «уголки культуры». В них печатались произведения русских классиков — А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ф. М. Достоевского и других крупных писателей. Комментарии обращали внимание читателей на те аспекты их творчества, которые при советской власти замалчивались или принижались: религиозность, великорусский патриотизм, национализм. Из номера в номер публиковались новые тексты к популярным советским песням. В них Катюша уговаривала «бойца на дальнем пограничье» срочно переходить к немцам, а «три танкиста — три веселых друга», убив жида-комиссара, помогали немцам добивать подлинных врагов своей родины — коммунистов-грабителей. Песня «Широка страна моя родная» в новой интерпретации звучала теперь следующим образом:

Широки страны моей просторы, Много в ней концлагерей везде, Где советских граждан миллионы Гибнут в злой неволе и нужде.

За столом веселья мы не слышим И не видим счастья от трудов, От законов сталинских чуть дышим, От засилья мерзкого жидов.

Широка страна моя родная. Миллионы в ней душой калек. Я другой такой страны не знаю, Где всегда так стонет человек.[464]

В 1942 году начинается выпуск специальных литературно-художественных журналов. В Берлине находилась редакция журнала «Мир» (ежемесячный журнал по вопросам политики, хозяйства и культуры, издавался с ноября 1942 года). В Пскове выходил «Вольный пахарь» (ежеквартальный журнал по вопросам политики и «цивилизованного землепользования»). Еще большее количество периодических изданий было анонсировано на страницах коллаборационистской прессы.

Своеобразной литературной столицей оккупированной территории России стал Смоленск. Здесь выходили журналы «Бич» (сатирический, с антисоветским уклоном, с 1942 года — ежеквартальный), «На переломе» (художественно-публицистический, с 1942 года — ежеквартальный), «Школа и воспитание» (педагогический, с 1942 года — ежеквартальный), «Школьник» (детский, с 1942 года — ежеквартальный), а также газеты «Новый путь» (с 1941 года — четыре полосы, три раза в неделю, тираж 150–200 тысяч экземпляров), «Голос народа» (1941–1943), «За свободу» (1943), «Колокол» (выходил с 22 марта 1942 года два раза в месяц для крестьян оккупированных областей; тираж — 150 тысяч экземпляров).

Пал выбор на Смоленск не случайно. В городе на Днепре оказались сконцентрированы достаточно сильные творческие силы, в том числе и профессиональные журналисты, и члены Союза писателей СССР.

Из газеты «Новый путь»: