Повседневная жизнь охотников на мамонтов

Звери. Как в тех странных снах, как в повествовании Айриты, они выплывали откуда-то из стен, из темноты; живые, они словно танцевали в голубом сиянии, в переливчатом тумане, вдруг поднявшемся от пола, изумленно поглядывая то друг на друга, то на этих людей, вызвавших их… из небытия? Вот скачет жеребая кобыла, мамонт косит удивленный глаз. А вот появляется голова его Тотема: тигрольвица гибко и мягко выбирается из тумана… Завороженный ритмом их движений, Аймик догадался, что ритм этот не случаен… Ну, конечно! Это же Инельга поет какую-то дивную песнь! Давно поет; но почему он понял это только сейчас?

И под это пение звери, то по одиночке, то сразу по несколько, подплывали к каменным стенам, касались их поверхности и замирали, навсегда сохранив в своем застывшем движении один из звуков колдовской песни Инелъги.

Вот лошади, одна за другой, проскакали из тумана прямо на скалу. Медведь выгнал стадо желтых, красных и черных оленей и сам застыл вместе с ними на камне, даже не попытавшись кому-то из них переломить хребет. И выплыло пять гигантских круторогих быков, и нависли они над лошадьми и оленями, направив друг на друга рога. Два против трех.

А вот целое стадо бизонов, самцов и самок, резвящихся, катающихся в тумане, словно в весенней траве, вдруг подплыло к потолку, нависшему чуть ли не над головой Аймика, и осталось на нем. Голос Инельги стал тоньше, завибрировал, — и к ним присоединились два кабана. И лани…

(Как же так? Потолок — над моей головой, а те стены, где жеребая кобыла… они же гораздо выше! И эти, с быками…).

Аймик вдруг осознает, что он одновременно — и здесь, и тут, и там, и еще невесть где.

Мелодия меняется. Теперь из тумана выплывают диковинные существа: не звери, не люди. Духи, — догадывается Аймик. Духи и предки. Живые, как и звери, они кружатся в колдовском танце, прежде чем присоединиться к застывшим на стенах теням зверей. Один, оленерогий, с круглыми совиными глазами, вдруг подмигнул Аймику как старому знакомому.

(Это — Аймик сразу вспомнил, — тот самый, что заглянул в их жилье. Его и Аты. И Хайюрр был с ними в ту ночь…)

СМОТРИ ЖЕ!

Он смотрит. Он уже привык к тому, что одновременно он — везде. И может различать…

Появляются люди. Тени людей; они не замечают ни Инельги, ни Аймика; они заняты своими делами. Оказывается, тени, вызванные песней Инельги из небытия и замершие на стенах, должны быть закреплены человеческой рукой… Аймик вглядывается в действа мужчин-колдунов, наконечниками дротиков, резцами и красками закрепляющих то, что уже создано песнопением Бессмертной. Порой видимое стирают, замазывают, — чтобы вновь и вновь, от обряда к обряду закреплять Вечное.