Повседневная жизнь российских подводников

В закрытый поселок, откуда приходили письма сына, их не пустили, а разрешили въезд в закрытый же город Полярный, на окраине которого стояла бетонированная братская гробница. В Полярном их никто особенно не ждал. Спасибо мичману Бекетову с «К-19», на которого набрели случайно и который пристроил их на ночлег. От него-то и узнал отец о страшном пожаре в Атлантике. С содроганием сердца слушал про то, как ломились матросы из девятого отсека, где вспыхнул огонь и где был сын, в отсеки соседние, смежные. Но из, заживо сгорающих, туда не пускали. Не пускали по приказу командира капитана 2 ранга Кулибабы.

До ломоты в пальцах сжимал Петр Васильевич рубчатую рукоять пистолета в кармане: «Убью, гада!» Не мог старый фронтовик такого понять: чтоб свои гибли и свои же не впустили. Да еще в мирное время…

- Где этот, Кулибаба который, - выспрашивал Васильев у мичмана.

- В Гаджиеве. Но вас туда не пустят. Особый пропуск нужен. Поселок режимный. Там атомные лодки стоят.

- Ничего, мне под колючку не впервой лазать… Отыщем!

Кулибаба отыскался сам. Узнал, что в Полярном отец Васильева, пришел из поселка рейсовым катером. Судьба уготовила им встречу не в Полярном, а в Мурманске, на вокзальной площади, за десять минут до отхода автобуса в аэропорт. Там и учинил Васильев свой суровый отцовский допрос, с ненавистью вглядываясь в кавторанга. Круглолицый, голубоглазый, курносый - он так не походил на записного злодея.

- Что ж вы им двери-то открыть не разрешили?! - спросил Васильев, переводя в кармане пальтецо «флажок» предохранителя. - Как же это так? Ведь еще Суворов учил: «Сам погибай, а товарища выручай!»

Вздохнул Кулибаба:

- Все верно, Петр Васильевич. Только у нас, на подводном флоте, так говорят: «Сам погибай, а к товарищу не влезай». Влезешь к нему в отсек спасаться - и его погубишь, и себя… Да ваш-то сын никуда не ломился, Он первым погиб. На посту. Как герой. А был он старшиной Девятого отсека…

* * *

Свое, как принято теперь говорить, авторское расследование второй трагедии на «К-1 9» я начал довольно поздно - спустя семнадцать лет после того, как все случилось. И хотя служил в бывшей столице севере флотских подводников, и даже обихаживал со своими матросами на субботниках бетонный мемориал последним жертвам «Хиросимы», и хотя слышал не раз, как матросы пели в кубриках под гитару самодельную песню, навсегда вошедшую во флотский фольклор, - «Спит Девятый отсек, спит пока что живой…»

Но однажды в мою, московскую уже, жизнь ворвался человек со смятенной душой и неуемным темпераментом - бывший минер с «К-1 9» Валентин Николаевич Заварин. Выложил на стол толстенную папку с письмами, рукописями, фотографиями - читайте!

И исчез, умчавшись на «Kpacной стреле» в Питер.

Честно говоря, я не собирался загораться этой мрачной темой. Еще не отошел от похорон моряков с «Комсомольца». Еще стояли перед глазами женские трупы, всплывавшие со злосчастного «Адмирала Нахимова», - еще не закончена была печальная хроника гибели «С-178» на Тихом океане… Да что же я, стал флагманским плакальщиком флота, что ли?! Сколько можно: пожары, трупы, взрывы?! Пусть пишут другие! А мне по ночам уже снится. Не буду писать! Приедет Заварин - верну ему все.

Заварин не приехал. Вскоре мне выпало ехать по делам в Питер. Я захватил с собой его папку. А по дороге, в вагоне, стал читать. Первым попалось письмо отца сгоревшего в Девятом отсеке главстаршины Васильева. Адресовано оно было двоим - командующему и начальнику Политуправления Северного флота.

«Дорогой Федор Яковлевич! Дорогой товарищ Командующий КСФ!

Дорогие и бесценные наши товарищи!

В момент страшнейших мучений, тяжелейших переживаний и максимального отчаяния мы вновь обращаемся к Вам с величайшей родительской просьбой о помощи и со слезами горечи и боли сердец своих п р о с и м и умоляем Вас помочь нам уменьшить наше родительское горе, облегчить наши страдания и удовлетворить нашу единственную просьбу, а именно: доставить гроб с прахом погибшего нашего сына Васильева Александра Петровича, рождения 1948 года, к месту нашего жительства: Псковская область, Опочецкий район, село Глубокое.

За что всю жизнь до последнего дыхания будем искренне и бесконечно в поколениях благодарить Вас и верить в право человека и правду нашей жизни.

Распорядитесь, пожалуйста, в порядке исключения, чтобы гроб с прахом сына в ближайшее время был доставлен для перезахоронения, чтобы мы все могли в любое время по традиционному русскому обычаю ходить на могилу не неизвестного солдата, а дорогого и родного своего сына, отдавшего жизнь за безопасность Советской Родины…»

К стати говоря, после разговора с Кулибабой зашвырнул Васильев свой «вальтер» подальше в море. Оно и без того немало жизней взяло…