Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I

О своеобразном методе восстановления сил боевых коней в то время писал Д. В. Давыдов, командир партизанского отряда, состоявшего из ахтырских гусар и донских казаков и постоянно передвигавшегося по Подмосковью: «Партия моя, быв тридцать часов беспрерывно в походе и действии, требовала отдохновения, почему она до вечера 4-го числа (сентября 1812 года. — А.Б.) оставалась на месте. Для облегчения лошадей я прибегнул к способу, замеченному мною на аванпостах генерала Юрковского еще в 1807 году. Исключив четыре казака для двух пикетов и двадцать — для резерва (который, хотя должен был находиться при партии, но всегда был в готовности действовать при первом выстреле пикетов), остальных девяносто шесть человек я разделил надвое и приказал в обеих частях расседлывать по две лошади на один час для промытия и присыпки ссадин и также для облегчения. Через час сии лошади вновь седлались, а новые расседлывались; таким образом в двадцать четыре часа освежалось девяносто шесть лошадей. В тот же день по просьбе резерва, я позволил и оному расседлывать по одной лошади на один час…»

^{19}

Но все же этот способ, видимо, мало помогал сбережению конского состава. В «Военных записках» поэта, гусара и партизана часто встречаются указания на то, что люди его отряда при первой возможности меняли лошадей. Захватывая обозы и отдельные воинские части французов, они прежде всего забирали себе коней, а своих, измученных в боях и походах, отдавали крестьянам.

Весной 1813 года этих брошенных во время отступления и при боевых действиях строевых лошадей, раненых, усталых, исхудавших, по распоряжению Военного министерства, стали собирать по деревням и городам российских губерний, пострадавших от нашествия французов, а также в полках и в обозах, объединять в резервные эскадроны и отправлять на лечение и откорм. Одним из таких эскадронов в 150 голов в течение двух месяцев командовала Н. А. Дурова — поручик Литовского уланского полка Александр Андреевич Александров. Также в ее подчинении было 40 улан для присмотра за этими лошадьми. Эскадрон располагался в селении недалеко от города Лаишина (Цэодненская губерния), окруженном лесами. У лошадей было вдоволь овса, сена, весь день они проводили на заливных лугах. Надежда Андреевна, всем сердцем привязанная к этим прекрасным животным, наблюдала за их выздоровлением: «… вижу, как формы их, прежде искаженные худобою, принимают свою красивость, полнеют, шерсть прилегает, лоснится, глаза горят, уши, едва было не повисшие, начинают быстро двигаться и уставляются вперед; погладив и поласкав красивейших из них, приказываю оседлать ту, которая веселее прыгает, и еду гулять…» ^{20}Таким образом уланским полкам к августу 1813 года было возвращено несколько сотен строевых лошадей, и на них кавалеристы выступили в Заграничный поход.

Пребывание в странах Западной Европы оказалось весьма полезным для русской регулярной кавалерии. Многие ее офицеры смогли лично познакомиться с принципами боевой подготовки и службы прусской, австрийской и французской конницы, посетить школы верховой езды в Берлине, Вене, Версале и Сомюре. Необыкновенная тонкость и точность работы с лошадью сочетались здесь с выполнением сложных и сверхсложных элементов верховой езды («пиаффе», «пируэт на галопе» и др.). В основе таких достижений лежало повсеместное распространение манежей и увлечение манежной выездкой лошадей, мало известной тогда в России.

Все это произвело сильное впечатление на русских поклонников «лошадиного искусства», и когда русская армия вернулась домой, то военная администрация точно определила главное направление работы в кавалерии: заложить основание систематического, планомерного и всеобщего обучения солдат и офицеров манежной верховой езде.

Для гусарских лошадей, выросших в степях, прошедших примитивную объездку и знавших только четыре движения: шаг, рысь, галоп и карьер, — наступили трудные времена. Впрочем, лихим наездникам, гусарам 1812 года, тоже приходилось несладко.

«Поступив в кавалерию, я уже застал манежи, изобретение которых напропалую проклинали все старые гусары, а пуще всего — старые полковые командиры и ремонтеры, — писал в газете «Русский инвалид» автор, скрывшийся под псевдонимом «Старый кавалерист». — Первые, то есть полковые командиры, должны были учиться сами и заводить в полках статных заводских лошадей, способных к манежной езде, в особенности для флангов (имеются ввиду фланги взводов во всех эскадронах, что было разрешено Высочайшим указом от 4 ноября 1819 года. — А.Б.) и для ординарцев, а вторые, то есть ремонтеры, — приискивать лошадей подороже, уже не из одних донских и крымских табунов, коих они гнали гоном, и приводить в ремонт наполовину заводских, или по крайней мере, хороших выкормков. С этого времени началось царство берейторов…» ^{21}