Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина

В бытовом поведении демократические (в худшем смысле слова) традиции такого культурного типа органично включали грубость, хамство, упрощенные представления о культурных ценностях. В числе прочих ценилось умение «по-свойски» пить с выше- и нижестоящими, что становилось необходимым условием «нормальной» карьеры и естественным способом «расслабиться» в свободное время.

Открытые в наше время для доступа документы партийных архивов показывают нравственный уровень «выдвиженцев», стремившихся компенсировать свои проступки классовым происхождением и идейной преданностью. «Классовая линия с моей стороны была вполне выдержана. Вся лишь моя вина откровенно признавшись это когда выпьешь водки. За это я получал замечания со стороны Р. К. ВКП (б) и в последствие меня Усмынский РК изключил с рядов В. К. П. Но я не алкоголик и если когда выпиваю то лишь только по своей не культурности и не сознательности. Я принимаю все свои ошибки и сознаю, что я виноват меня не обходимо наказать. Но прошу полехчить мне наказания и отставить меня в рядах ВКП как молодого члена. Возможно я в дальнейшем буду полезным членом и дам многое хорошие в построении социализма и в помощи ВКП (б)», — заверял исключенный из партии за пьянку и уголовщину Ульян Сухалев (орфография и пунктуация сохранены)^{83}.

Подобный стиль имел место не только в провинции, но и в столице. Вечером 25 июля 1940 года народный судья Куйбышевского района и член партии Михаил Кузьмич Орлов вместе с народным заседателем устроил пьяный дебош в буфете речного вокзала Потылиха неподалеку от киностудии «Мосфильм», обещал «пересажать» администрацию — и получил «за нетактичное поведение в общественном месте» два года лишения свободы. А прокурор Александр Николаевич Семенов, поскандаливший в ресторане «Метрополь» (кричал, что он прокурор, ударил официанта и при задержании милиционерами стал угрожать снять их с работы), отделался легче — годом исправительных работ^{84}

.

Но даже при уклонении от публичных безобразий неумеренность в выпивке не гарантировала безнаказанности. «Тов. Сталину. Секретариату ЦК в начале текущего года стало известно, что первый секретарь Курганского обкома тов. Шарапов плохо работает и недостойно ведет себя в быту. Он часто не выходит на работу, пьет, причем выпивки происходят не только дома, но также и в помещении обкома и при выезде в командировки в районы. За время своего пребывания в Кургане тов. Шарапов сожительствовал с рядом женщин^{85}» — подобная «информация» могла оборвать карьеру любого функционера — правда, в том случае, если сопровождалась утратой «деловых» качеств: срывом планов или невыполнением иных указаний центра.

«Наркомовские» сто граммов

Развернутый в 30-е годы террор в отношении военных имел следствием резкое падение дисциплины и морального уровня войск. Наркому обороны К. Е. Ворошилову пришлось издать в декабре 1938 года специальный приказ «О борьбе с пьянством в РККА», который искоренял его вполне в духе времени: «За последнее время пьянство в армии приняло поистине угрожающие размеры. Особенно это зло укоренилось в среде начальствующего состава. По далеко не полным данным, только в одном Белорусском особом военном округе за 9 месяцев 1938 г. было отмечено свыше 1200 безобразных случаев пьянства; в частях Уральского военного округа за тот же период — свыше 1000 случаев, и примерно та же неприглядная картина в ряде других военных округов… Отъявленные негодяи и пьяницы на глазах у своих не в меру спокойных начальников, на виду у партийных и комсомольских организаций подрывают основы воинской дисциплины и разлагают воинские части… Многочисленные примеры говорят о том, что пьяницы нередко делаются добычей иностранных разведчиков, становятся на путь прямой измены и переходят в лагерь врагов советского народа… Приказываю:

Во всех полках созвать совещания командного и начальствующего состава, на которых полным голосом сказать о всех пьяных безобразиях, осудить пьянство и пьяниц как явление недопустимое и позорное…

Во всех служебных аттестациях, если аттестуемый пьяница, непременно это указывать. Указывать также и о том, насколько аттестуемый начальник успешно борется с пьянством среди своих подчиненных»^{86}.

Однако курс на трезвость в армии продержался недолго. Зимой 1939/40 года воевавшим против Финляндии бойцам и командирам Красной армии приходилось тяжело: морозы часто «зашкаливали» за 40°; противник при отходе стремился разрушать любые строения, поэтому красноармейцы нередко вынуждены были ночевать в шалашах, наспех сооруженных из хвойных веток. Многие дивизии прибывали на фронт в шинелях, шапках-буденновках и брезентовых сапогах. В госпитали Ленинграда и Вологды тысячами попадали обмороженные, а теплая одежда начала поступать на фронт с большим опозданием.