Повседневная жизнь «русского» Китая

Менее всего желая бросить тень на чью-либо память, решусь все-таки предположить, что после первых двух бесследных исчезновений сотрудников «Китайского вестника» миссия Всеволода Иванова была выполнена и на четвертом номере смог исчезнуть и он сам. Вполне возможно, что ему было поручено «присмотреть» за кем-то из сотрудников, вот только одно смущает — определенность газетного заголовка: «Советский шпион разоблачен»…

Впрочем, все это может быть лишь разгулявшейся фантазией. С разоблаченными шпионами, как правило, ни СССР, ни другие страны особенно не церемонились, а Всеволод Иванов, вернувшись на Родину, поселился в Хабаровске, где и закончил свои дни в 1972 году. Он не был репрессирован. Стихов, судя по всему, больше не писал. По крайней мере, не издавал.

В 1950 году Александр Николаевич Вертинский гастролировал в Хабаровске. Он встретился с Ивановым, о чем написал потом своей жене: «Был у меня Всеволод Никанорович, он тут работает в газете. Книга его еще до сих пор не сдана в печать. Часа три разговаривал с ним. Он все-таки неглупый человек и интересно иногда с ним поговорить».

Но вернемся в Китай 1937 года.

Мао Цзэдун и Чан Кайши на время отказались от противоборства, чтобы сохранить силы для сопротивления японским захватчикам. Мао вел в основном партизанскую войну в северных провинциях, получая военную помощь из СССР. Чан Кайши со своей армией противостоял превосходящим силам противника на юге страны.

Естественно, значительная часть русских эмигрантов была обеспокоена тем, что коммунистическая партия Китая находит все больше приверженцев среди населения. Обеспокоенность эта выразилась в Том, что в Тяньцзине, например, стали создаваться подпольные антикоммунистические, а следовательно, антисоветские организации. Деятельность этих организаций была подспудной, неявной, она не выходила на поверхность жизни и не вовлекала всех русских, но в какой-то степени именно это обстоятельство еще больше разъединило русских эмигрантов. К тому же влияние Православной церкви на свою паству заметно ослабело. Ей теперь приходилось противостоять все более крепнувшим униатам, образовавшим в Китае «Русскую католическую церковь». Их влияние ощущалось в Харбине, Шанхае, но, пожалуй, особенно сильно в Тяньцзине. Может быть, это было обусловлено тем, что значительная часть состоятельных русских имела заграничные паспорта и, намереваясь в случае политических катаклизмов уехать в Америку или Европу, психологически была готова принять католичество. Тем более что католики, «переманивая» православных, использовали многочисленные социальные «инструменты» — благотворительные программы, специальные школы и институты, периодические издания и специальную литературу.

Между тем повседневная жизнь Тяньцзиня шла своим чередом.

Климат здесь для русского человека довольно тяжелый. Летом наступала «великая жара», температура воздуха достигала 45 градусов. На это время эмигранты старались по возможности покинуть город. Неподалеку от Пекина можно было снять за умеренную цену маленький летний домик в горах или пустующую келью в одном из буддистских монастырей, расположенных на Западных холмах. Когда-то эти монастыри процветали, но к середине 30-х годов XX столетия прийти в упадок — правительство ничем им не помогало, не поддерживало ни материально, ни морально, покровители исчезли, послушников стало так мало, что многие кельи пустовали. И тогда монахи решили сдавать эти кельи на лето.

Неподалеку от монастыря Спящего Будды было несколько глинобитных хижин, состоявших из двух маленьких комнат и террасы, вокруг — небольшой дворик, в котором размещалась походная кухня. Вот и вся дача для самых непритязательных из русских.

Живописная природа, тишина и покой, горные ручьи, впадающие в маленькие пруды… Вода в этих прудах была ледяная даже в самый жаркий день, и каким же наслаждением было, нырнув несколько раз в эту ледяную воду, растянуться потом на горячих камнях, подставив тело солнцу!..

Ощущение оторванности от всего мира, которое возникало здесь, в горах, между Пекином и Тяньцзинем, нарушалось доходившими сюда известиями из «большого мира».

Говорили, что японцы уже подошли к границам Северного Китая и вот-вот начнется война. Как это всегда бывает, слухи о близкой войне породили стремительный рост цен на продукты питания. Крестьяне стали прятать урожай — ведь если начнется война, деньги обесценятся и продовольственные запасы станут единственной надежной валютой…

Однако на повседневной жизни Тяньцзиня слухи о приближении японских войск пока не отражались — на улицах было по-прежнему многолюдно, в ресторанах и ночных клубах посетителей не становилось меньше и, по воспоминаниям тех, кто жил там в те времена, магазины и рынки были полны продуктов и самых разнообразных товаров.