Повседневная жизнь «русского» Китая

18 сентября 1931 года японская армия оккупировала Мукден, а затем и другие города южной Маньчжурии. Предлогом послужило то, что китайцы взорвали мост над железной дорогой. Через несколько месяцев японцы вошли в Харбин и заняли всю Маньчжурию. Было создано марионеточное государство Маньчжоу-Го, во главе которого поставили последнего императора Китая, Генри Пу И, свергнутого с престола в 1911 году в возрасте пяти лет. Администрация Чжан Сюэляна была заменена администрацией Маньчжоу-Го, в которой находилось немало «японских советников». В 1932 году правительство Нанкина обратилось в Лигу Наций с жалобой, но результатом явился выход Японии из Лиги Наций и создание другого марионеточного правительства, теперь уже на северо-востоке Китая, находящегося полностью под контролем японцев.

«Итак, жребий был брошен, и 1932 год стал поворотным в истории Маньчжурии, а также Китая и всего мира», — пишет Ольга Ильина-Лаиль.

Новое государство Маньчжоу-Го уже не было той благословенной, спасительной для многих русских эмигрантов Маньчжурией. Японская оккупация все сильнее давала о себе знать, русским становилось жить все труднее, и они уезжали в Шанхай, который казался им раем, — именно там были иностранные концессии, филиалы всемирно известных пароходных, нефтяных фирм, банков, а значит, была возможность устроиться на работу.

Та возможность, которая катастрофически таяла здесь, в Харбине, городе с «руссейшим обликом».

Мы с тобой врагами не добиты,Но в тупик глухой заведены,Дня обломка королевской свитыКороля трагической страны.Подвиг — это миг самозабвенья,

Огненный полет в ночную высь.Клятву долголетнего терпеньяМы с тобою выполнить взялись.Жизнь диктует новые законы,Вожаки кричат: «Не отставай!»Но перед отцовскою иконойОгонек зажечь не забывай.Никому нас не переупрямить,Жизнь борьбой неравною полна.В эти дни сожжем о прошлом память,

Чтоб не помешала нам она!Чтоб душа слезой не растекалась,В мусорную яму сволокуНашу эмигрантскую усталость,Нашу эмигрантскую тоску.

Это стихотворение написано в 1931 году поэтессой-харбинкой Марианной Колосовой. Дочь алтайского священника, убитого воинствующими атеистами, она была тесно связана с «Чураевкой», сочиняла патриотические стихи и удостоилась негласного титула «барда Белой Армии».

Вот еще одно ее стихотворение. Оно датировано 1932 годом.

Во вражский лагерь не каждый пойдет.Не каждый рискнет головой.

Не знает он — встретит ли солнца восходИ будет ли завтра живой.Орлиную душу свою он унесНа крыльях отваги в борьбу.Ушел он в страну громыхающих грозИспытывать жизнь и судьбу.А если вернется, то скоро опятьНа подвиг отправится он.А женское дело — молиться и ждать.Склоняясь над шелком знамен.

Скрипят под иглою тугие шелка.Три буквы и крест на шелках.Пусть будет винтовка верна и легкаВ его молодецких руках.За карие очи, что смотрят во тьму,За руки, которые мстят. Молюсь я.  Дай, Боже, удачи ему,

И пусть он вернется назад!

Ю. Крузенштерн-Петерец вспоминала о М. Колосовой: «Ёе отталкивали вообще все «левые», и поэтому свои политические симпатии она перенесла на русских фашистов… на крошечную горсточку, оставшуюся около А. Покровского, первого «зачинателя» русского фашизма в Харбине». (А. Покровский был мужем М. Колосовой. — Н. С.) В период японской оккупации Марианна Колосова была выселена из Харбина в Шанхай. Зарабатывала на жизнь тем, что вместе с А. Покровским содержала платную русскую библиотеку. После войны она на Родину не вернулась — слишком жива была в ней память о страданиях отца. Колосова уехала на Филиппины, а оттуда в Чили, где и умерла в 1964 году.