Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья

Выражаясь метафизически, можно сказать, что «возвращение в Россию» необходимо для самоидентификацииличности и общества, для ясного понимания того, кто ты, откуда пришел и куда идешь.

А потому отправимся в путь немедля.

* * *

Современные дороги не оставляют места для пешехода. Входной билет в это царство скорости — как минимум два колеса. Впрочем, два шатких колеса — это мимолетная причуда оригиналов. А для серьезных людей речь идет, конечно, о четырех.

Но и четыре колеса могут выглядеть по-разному. Тут, как говорится, «возможны варианты». Я бы, например, с удовольствием воспользовался скрипучей бричкой Павла Ивановича Чичикова. Ведь из нее так хорошо видна Россия. Но Чичиков давно не ездит в бричке. А потому единственным средством передвижения будет автомобиль.

Сегодня, когда все только и делают, что смотрят, кто на чем ездит, тотчас всплывает вопрос: о каком, собственно, автомобиле идет речь? На чем вы приглашаете нас ехать, уважаемый автор?

Уклоняясь от скользкой автомобильно-номенклатурной темы, отвечу скромно, но с достоинством: мы поедем на автомобиле, который, безусловно, довезет нас до цели. Более того: он не даст нам оснований как для пролетарской зависти, так и для буржуазного высокомерия. Вот он стоит там, у тротуара, поблескивая своими раскосыми стеклянными глазами и всем своим видом выражая готовность и мчаться, закусив удила, и терпеливо ждать под окнами гостиницы.

* * *

В нашем путешествии мы освобождаемся от всякой предвзятости или, как любят выражаться независимые журналисты, ангажированности.Мы не станем подобно Радищеву обличать бесправие крестьян (хотя и нам нашлось бы, что сказать на эту тему) или по примеру Андрея Муравьева служить молебен в каждой придорожной часовне (хотя и мы не чужды обычаям отцов и дедов). И уж конечно мы не станем состязаться с авторами путеводителей, чья потрясающая осведомленность в мелочах скрывает смутное представление о целом.

Мы будем поступать так, как, собственно, и поступал путешественник прежних времен. Он рассеянно смотрел на дорогу, предаваясь размышлениям и воспоминаниям. При наличии достойных собеседников он не прочь был порассуждать, пофилософствовать, а потом на станции спросить сахмовар, достать баул с припасами и открыть заветный «поставец»…

Каждая из дорог имеет свои достопримечательности. И всё же нет вокруг Москвы дороги более интересной, чем Троицкая. Она важна и сама по себе, и как первый участок той великой дороги на север, которую в зависимости от места называют и Троицкой, и Переславской, и Ярославской, и Вологодской, и Архангельской. Эта дорога стара, как сама Русь. Собственно, и Троице-Сергиев монастырь, и Переславль, и сама Москва выросли как грибы на обочине этой былинной дороги, по которой еще Владимир Мономах ходил «сквозь вятичи» из Киева в Ростов.

Но оставим туманную древность. Сегодня эта дорога в культурном отношении прежде всего — путь в обитель Сергия Радонежского, к древним монастырям Переславля-Залесского, к святыням и колоколам Ростова Великого.

О Ростове особый разговор впереди. Признаюсь: я не равнодушен к этому городу. Как выразился один старинный острослов, «для археолога взглянуть на Ростов все равно, что понюхать старую залежавшуюся рукопись: необыкновенно приятное ощущение, лучше лимбургского сыру!» (221, 53). Ну а дорога в Ростов — это двести километров чистой русской истории на фоне левитановской осени или саврасовской весны.

Путешествие по этой дороге всегда было в той или иной мере «богомольем» — поклонением святым местам России. И хотя наша книга — не посох для православного туриста, мы не будем избегать этого старинного, пахнущего медом и ладаном слова. Истинную цену ему знали только люди, волею судьбы оторванные от России, лишенные возможности в час отчаяния разорвать круг повседневности и пуститься с котомкой по ее пыльным дорогам к стенам невидимого града Китежа…

«Богомолье! Вот чудесное слово для обозначения русского духа… Как же не ходить нам по нашим открытым, легким, разметавшимся пространствам, когда они сами, с детства, так вот и зовут нас — оставить привычное и уйти в необычайное,сменить ветхое на обновленное,

оторваться от каменеющего быта и попытаться прорваться к иному, к светлому и чистому бытию,отойти странником в новую страну, где по-новому увидеть Богав земном, и в небесах и, вернувшись в свое жилище, обновить, освятить и его этим новым видением?.. Нам нельзя не странствовать по России: не потому, что мы “кочевники” и что оседлость нам “не дается”; а потому, что сама Россия требует, чтобы мы обозрели ее, и ее чудеса, и красоты, и через это постигли ее единство, ее единый лик, ее органическую цельность; и более того: чтобы мы научились, созерцая ее, видеть Бога —и в ее природе, и в ее истории, и в осевших гнездах ее праведности (от Киевской Лавры до Китежа, от Соловков до гор Кавказа)» (65, 390).

Так писал в изгнании философ Иван Ильин.

Русский паломник