Повседневная жизнь Русской армии во времена суворовских войн

Степан Федорович пользовался особенным благоволением императрицы Елизаветы Петровны. Трудно сказать, объяснялось ли это обаянием самого Апраксина или же императрица помнила о роли фельдмаршала в своем восхождении на престол. А может, срабатывало чисто русское чувство: «Не по хорошу мил, а по милу хорош». Благоволение Елизаветы распространялось и на вторую супругу фельдмаршала, Агриппину Леонтьевну — дочь генерал-поручика Леонтия Яковлевича Соймонова. День 26 октября 1756 года остался на всю жизнь в памяти Степана Федоровича. Агриппина Леонтьевна была пожалована статс-дамой, ну а сам Апраксин при отправлении в Ригу для начальствования над русской армией получил драгоценный соболий мех с богатой парчой и изысканной работы серебряный сервиз весом в… 18 пудов, то есть 288 кг.

Но обладая столь высокими чинами, званиями, связями и расположением императрицы, Апраксин не располагал главным для военачальника — полнотой власти.

Оказывается, положение русских полководцев было стеснено учрежденной в январе того же 1756 года Конференцией. Что же представляло собой это новое объединение, кто в него входил, а главное, какие цели ставились перед ним? Члены Конференции — канцлер граф А. П. Бестужев, князь Трубецкой, Бутурлин, граф М. И. Воронцов и графы П. и А. Шуваловы. Основания к ее образованию были выработаны канцлером. Он находил, что «с потребной скоростью и силой управлять и двигать такую махину, каков есть корпус в 55 000 человек, удовольствительное онаго содержание, предприемлемые им (войском. — С.О.) операции и множество сопряженных с тем околичностей с полным совершенством могут быть разрешены только комиссиею под личным руководством императрицы».

Появлению этой «Конференции» предшествовала любопытная информация, полученная Бестужевым за год до того, в 1755 году, от его заграничных агентов. Она содержала новейшие сведения о составе и реорганизации вооруженных сил главнейших европейских государств. Из сопоставления их с отечественными выходило, что по численности войск первое место принадлежало России.

Так как Апраксин являлся фельдмаршалом, он должен был понимать, что одного лишь численного превосходства недостаточно. И что нынешняя обстановка настоятельно требует скорейшего развертывания на предполагаемом театре военных действий сильной и боеспособной армии. Естественно, правильно организованной и снабженной всем необходимым.

А между тем реформы, организованные военным ведомством, начались всего лишь за несколько месяцев до захвата прусским королем Фридрихом Саксонии. На кого же ложилась ответственность за припозднившееся проведение реформ? В первую очередь, на самого Бестужева. Возможно, снимая часть вины с собственных плеч, канцлер и преподнес это свое новое детище — «Конференцию». Но что было делать в таком «стреноженном» положении Апраксину? Ведь Конференция официально имела полное право вмешиваться в его дела. А вместе с тем следовало проводить и реорганизацию армии.

В России армия комплектовалась за счет рекрутского набора, в то время как на Западе применялась вербовка. И надо сказать, что наш порядок комплектования армии имел больше сильных сторон, придавая ей национальный характер.

Но в начале похода обнаружились и минусы русской системы комплектования. Армия Апраксина выступила в поход, имея некомплект в… 12 000 человек. Он был восполнен лишь к августу следующего, 1757 года.

Ремонтирование лошадьми к 1756 году производилось по распоряжению командиров частей. А обозные лошади для всей армии поставлялись населением, с уплатой за взятых лошадей небольшой суммы. Однако вследствие реформ, предпринятых в русской коннице в начале 1756 года, от населения великороссийских губерний потребовался значительный запас верховых лошадей. А вот его-то как раз и не было.

Сверх того на перемену конского состава наших драгун, конногренадер и кирасир, вошедших в армию Апраксина, губительно повлияли и другие причины. Неблагоприятное время года и, как следствие, недостаток путей сообщения. Ну, и как всегда, несовершенство законов, определяющих сбор лошадей с населения.

Но что оставалось делать армии? С огромным трудом и большими затратами лошади от населения собраны и к июлю 1757 года доставлены в армию. Но… к сожалению, не принесли нашей коннице ожидаемой пользы. Не подходя по многим требованиям ни драгунам, ни кирасирам, ни конногренадерам, но требуя огромного количества фуража, они становятся тяжелой обузой в походе Апраксина в Пруссию.

«Обсервационный корпус» графа

Каково же было положение пехоты ко времени Прусского похода? Оказывается, еще с послепетровских времен в пехоте устанавливают какие-то нецелесообразные, причудливые правила. «…При начатии кампании, — пишет один из биографов С. Ф. Апраксина, — всегда гренадерские роты, отбираясь от полков, бывали в особливые полки совокупляемы и тогда к ним определялись временные же полковые командиры и другие штаб-офицеры»^{10}.