Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода

Забегая вперед, могу сказать, что до таких крайностей дело не дошло. Вызванная из Москвы бригада инженеров-строителей нашла приемлемое решение по цементированию фундамента, и «дипломатический сельсовет» пребывает на своем месте до сих пор. (Кстати, опасность обвала здания обнаружили два братца-погодка, баренцбургские Чук и Гек, дети вице-консула, когда играли под домом в «казаки-разбойники».)

Стояло консульство на самой верхней террасе Баренцбурга, занимая господствующее положение у подножия горы «Мирумирки».[71]

На строительство не пожалели отборного красного финского кирпича, медного листа на кровлю и массу цемента. На первом этаже здания располагались служебные помещения, а на втором и третьем этажах — жилые квартиры для его сотрудников. Огромный холл, каминный зал, выложенный мрамором и увешанный дорогими гобеленами, медная (!) крыша, импортное оборудование — все это предназначалось не для служебного функционирования какого-нибудь средней руки посольства, а для заштатного консульства на краю земли с количеством сотрудников, не превышающим пяти-шести человек!

Нефтедолларов на доброе дело не пожалели!

В народе консульство звали замком Иф или замком Шпессарт[72]

— кому как больше нравилось. Думается, подходили оба названия. Господствуя над Баренцбургом своей средневековой громадой, дом чисто внешне действительно был похож на описанный Дюма замок Иф; а всегда полупустые помещения консульства, особенно в жуткие полярные ночи, когда «заряды» со страшными завываниями разбивались о медную крышу, напоминали изнутри о наполненном привидениями имении Шпессарт.

Консул Еремеев Леонид Михайлович, назначенный незадолго до моего приезда, уже успел освоиться с местной спецификой, хотя, честно признаться, меня слегка озадачило, какими мотивами руководствовалось мидовское начальство, направляя его работать на норвежскую территорию с… польским(!) языком. Без переводчика ему приходилось трудно. Переводчиком выступал обычно кто-нибудь из остальных дипломатов, в том числе и чаще других — секретарь консульства Платон Обухов, будущий предатель и тайный агент СИС.

За полярным кругом был воссоздан точный аналог классической ситуации, при которой советские местные органы «сидели в карманах» у директоров совхозов и заводов. Все материальное снабжение сотрудников консульства осуществлялось через трест «Арктикуголь», и это еще больше усугубляло «сельсоветское» положение консульства.

За долгие годы работы на Шпицбергене тресту «Арктикуголь» удалось создать в своих поселках Баренцбург, Грумант и Пирамида условия, близкие к коммунистическим. Бесплатное питание в столовой, медицинское обслуживание, клуб, библиотека, спортзал, кинотеатр, почта, телеграф, службы быта, бассейн с морской водой, банисауны, теплица, свиноферма, птицеферма, молочная ферма, дома с паровым отоплением, а главное — возможность заработать на автомашину или кооперативную квартиру привлекали сюда многочисленных желающих со всех концов Советского Союза, и администрации треста приходилось отбирать наилучших. Основной костяк поселков составляли шахтеры Донбасса, в основном украинцы.

В конце застойного периода вся эта инфраструктура уже начинала разваливаться и трещать по швам, поскольку правительство в Москве выделяло «Арктикуглю» все меньше денег, постоянно упрекая руководство треста убыточностью и угрожая «прикрыть лавочку». Но возглавлявший длительное время трест Николай Александрович Гнилорыбов ухитрялся-таки сохранять хоть какую-то видимость благополучия, и я еще успел отведать кусочек настоящего дефицитно-коммунистического пирога.

Следующий парадокс: на норвежской территории официально имела (и, кажется, имеет) хождение иностранная — советская (русская) — валюта. Если житель поселка — будь то шахтер, дипломат, вертолетчик, портовик или ученый, не удовлетворялся принципом «каждому по труду», то он мог пойти к своему бухгалтеру и в счет депонированных в московском банке накоплений взять энную сумму сертификатов, на которые он мог купить для себя что-то дополнительно из еды, питья или одежды. Сертификаты были личным изобретением Николая Александровича и назывались в народе «гнилорыбовками». Купюры «гнилорыбовок» в точности соответствовали номиналам ходивших на Большой Земле монет и бумажных ассигнаций: копеечки — поменьше, рубли — побольше. Так что звона монет в карманах жителей Баренцбурга или Пирамиды слышно не было.

Время от времени в беспокойную полярную жизнь вторгаются трагические события, которые оставляют в сердцах людей незаживаемые душевные раны. Я имею в виду несчастные случаи, которые часто влекут за собой человеческие жертвы. О некоторых из них я расскажу ниже, а пока я хотел бы заострить внимание на некоторой феноменальности этих несчастных случаев.