Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой

Предложение Ваншенкина так и не было поставлено на голосование. Никто и рта не посмел раскрыть в его поддержку. Писательский народ, видимо, побоялся по примеру Ваншенкина идти с открытым забралом, зато в фойе человек пятьдесят пожали ему руку. Но это же в фойе! А вскоре наступила развязка. Из списка делегатов выкинули самого Ваншенкина. Только это был уже иной съезд — советская делегация отправлялась в Рим на конгресс Европейского сообщества писателей, членом которого состоял Ваншенкин. Он сразу понял, что к чему и кто именно вычеркнул его фамилию. Италии ему было не видать…

Другой бы на месте Ваншенкина просто заткнулся, но не таков был Константин Яковлевич. Ведь он же десантник. А десантники бывшими не бывают. Раз уж дернул за кольцо — так прыгай. Вот и Ваншенкин прямиком отправился не куда-нибудь, а в родной Центральный комитет. Там его выслушал исполнявший обязанности завотделом культуры Георгий Куницын (исключительной порядочности был человек). Он сразу же позвонил кому надо и попросил Ваншенкина перезвонить ему на следующий день. И вот буквально через час после возвращения домой со Старой площади Ваншенкину звонят из Союза писателей и на голубом глазу спрашивают: «Константин Яковлевич, да что же вы сразу к нам не пришли? Вы в Рим на поезде хотите ехать или на самолете?»

Такая вот интереснейшая история. Ваншенкин — он такой был, на нем где сядешь, там и слезешь. А ведь действительно — разве можно писателями пренебрегать? Правда, после этого Ваншенкину лет двадцать не давали Госпремию СССР. Присвоили только при Горбачеве, в 1985 году. Многие тогда удивлялись: «А разве Ваншенкин до сих пор не лауреат?» Как вы понимаете, председателем комитета по госпремиям был все тот же Марков.

Писатели тогда по заграницам разъезжали много, ездили и в Китай, пока в конце 1960-х годов не испортились отношения между двумя странами. Ваншенкин рассказывал автору книги, как приехавших в Поднебесную писателей повели обедать в ресторан. Официанты спрашивают: что вам приготовить? Никто ничего оригинального не придумал — пришлось есть то, что принесли, то есть не собак, конечно, но острую и противную местную пищу. Лишь Ваншенкин нашелся и попросил картошку по-французски. Некоторые коллеги даже укорили его: мол, кого картошкой удивишь! Зато когда официант принес Ваншенкину большое блюдо картофеля фри, на него сразу нашлись желающие. Да только поздно: ешьте, что дали!

Упомянутый Георгий Иванович Куницын с 1961 года работал в ЦК КПСС, слыл белой вороной среди твердокаменных большевиков, проявляя свой либерализм по отношению к творческой богеме. Отвечая за кинематограф, он помог Андрею Тарковскому запустить в производство фильм «Андрей Рублев», за что кинорежиссер называл его «ангелом-хранителем». Не согласившись с ужесточением цензуры, Куницын отказался в 1966 году от должности председателя Госкино СССР, после чего карьера его пошла на спад. Да и не могло быть по-другому.

Куницын сам был писателем и поддерживал собратьев по перу, как мог. К слову сказать, в 1970-е годы литераторов во власти было немало, один Леонид Ильич чего стоит. А вот куда идти, допустим, скрипачу? Кому нести печаль свою? Мы уже встречались на страницах книги с музыкантом оркестра Большого театра народным артистом РСФСР Артуром Штильманом, лауреатом международных конкурсов. На работу в театр его охотно взяли в 1966 году (это ведь не 1948 год!), торжественно вручив красное удостоверение с советским гербом, превращавшееся в палочку-выручалочку в тот момент, когда машину спешившего на репетицию скрипача останавливал гаишник.

В то время Дворец съездов в Кремле выполнял роль второй сцены Большого театра, Штильман хорошо запомнил «великолепный буфет на последнем этаже, где продавались изысканные яства в виде жюльенов в серебряных маленьких кастрюльках, или блинов с черной икрой (сегодня это вполне может показаться неудачной шуткой), хорошие вина и шампанское — все это значительно поднимало настроение зрителей, попавших в такой приятный мир. Кроме этого, оттуда открывался прекрасный вид на Москву — весь Кремль, Замоскворечье, ул. Горького…».

Штильман был также солистом Московской филармонии, в 1967 году его отправили в ГДР выступать перед воинами Западной группы войск («В Западной группе войск — служить по-боевому, по-фронтовому!» — плакат тех времен, который автор увидел в Музее армии в парижском Доме инвалидов). Но не без проволочек — начавшаяся Шестидневная война спровоцировала на короткое время всплеск бытового и государственного антисемитизма в СССР. Сама фамилия — Штильман — вызвала раздражение у некоего товарища полковника, но затем все решилось.