Повседневная жизнь средневековой Москвы

Исправить это положение должны были окольничий князь Г. К Волконский и дьяк В. Волков: им было поручено «измерити и описати улицы большия, и переулки, и тупики, в государеву указную сажень» — какова была их ширина до пожара и при царе Федоре Ивановиче — и представить проект расширения: «сколько ныне у дворов с обе стороны в прибавку к улице и к переулку земли отойдет против прежния меры». Эту работу чиновники провели довольно быстро — уже 21 мая великие государи патриарх Филарет Никитич и царь Михаил Федорович по их докладу вынесли решение: расширить большие улицы до 6,5 сажени, малые — до пяти саженей, переулки — до четырех саженей и восстановить проезды у городских стен шириной до 2,3 сажени. Как видим, по сравнению с досмутным временем властям пришлось сильно ужать проезжие территории. Однако и эти требования не были реализованы в полной мере. Щадя каменную застройку, государи указали: в случае, если каменные строения занимают уличное пространство, такие строения не трогать, а «впускать в улицу», а расширять проезжую часть за счет противоположной стороны; если же палаты стоят с обеих сторон, оставить «по прежнему»^{167}.

В Кремле были расширены 29 улиц и переулков и восстановлен переулок, ведший к храму Рождества Богородицы, «позади Николы Гостунского», захваченный князем Ф.И. Мстиславским под конюшню. В Китай-городе расширить Никольскую улицу у Кремля помешали «столбы и стены каменные»; в результате в этом месте улица сохранила ширину в пять саженей. По этой же причине была оставлена прежняя ширина в начале Ильинки. Основную же часть Никольской и Ильинки, а также Варварку, где стояли деревянные строения, удалось расширить до «указных» 6,5 сажени^{168}.

После пожара, охватившего в апреле 1629 года почти весь Белый город, аналогичные меры со ссылкой на указ царя Федора Ивановича были осуществлены в западной (от Тверской до Чертолья) части Москвы. Занимались измерением улиц и их дальнейшей перепланировкой окольничий Л.И. Долматов-Карпов и дьяк И. Грязев. Сложность заключалась в том, что царь указал беречь «целые (уцелевшие от пожара. — С. Ш.)

дворы». В результате и улицы, и переулки на западе Белого города получили различную ширину: Чертольская улица в ее начале была шириной в пять саженей, у ворот Белого города — семь, а в середине — от шести до девяти; Знаменская расширена до четырех саженей, «а где было до пожару больши того, и тут указали быть по прежнему»; Арбат (Воздвиженка) был в узких местах расширен до 5,5 сажени, с оставлением «по прежнему» мест, шириной превышающих «указную»; ширина Никитской улицы также составляла теперь 5,5 сажени, «а где было до пожару семи или шти сажен, тут быти по прежнему»; Тверская была раздвинута до 6,5 сажени, кроме оставшихся неизменными более широких мест. Переулки были расширены до 2,5—3 саженей, часть старых переулков и проездов была восстановлена, проезды между городской стеной и жилой застройкой увеличены до трех саженей^{169}.

Проанализировав эти мероприятия, С. К. Богоявленский писал: «Из указа можно установить, что границы дворов шли по улице не прямыми, а ломаными линиями, один двор выступал вперед, другой отступал назад, третий стоял боком и одним углом далеко выдавался в улицу… Новая планировка 1629 года, выпрямляя в большинстве случаев линии дворов, иногда достигала противоположного результата. Именно в тех случаях, когда на улице попадался уцелевший от пожара двор, тогда улица расширялась только за счет противолежащего погоревшего двора, который, таким образом, отступал за общую линию улицы, тогда как уцелевший двор более или менее выдвигался вперед сравнительно со своими соседями».

Хаотичная застройка создавала много проблем при стандартизации ширины улиц. Мероприятия по расширению проезжей части, проводившиеся после крупных пожаров, давали лишь частичные результаты из-за стремления сохранить каменные дома, а иногда и деревянную застройку, уцелевшую от пожара.

Иностранные путешественники обращали внимание на деревянное мощение московских улиц. «На улицах вместо мостовых лежат обтесанные деревянные сосновые бревна, одно подле другого», — пишет Флетчер. «Улицы вымощены не камнем, а деревянными бревнами или кольями, положенными в один непрерывный ряд, постоянно, впрочем, покрытыми грязью или толстым слоем пыли, и бывают довольно гладки только зимою, когда снег и лед сровняют всё», — сообщает Рейтенфельс^{170}.