Повседневная жизнь Версаля при королях

Но я готов взамен предложить другую, ничуть не уступающую предыдущей по неожиданности, хотя и менее жуткую по сути. Я раскопал ее в кипе абсолютно подлинных бумаг, и, хотя эта история кажется в высшей степени неправдоподобной, она в любом случае заслуживает внимания и опровергнуть ее, на мой взгляд, нелегко. Чтобы составить этот сюжет, мне достаточно было свести воедино два документа из бумаг Управления двора Людовика XVIII, хранящихся в Национальном архиве под № 03629.

История, короче, такова.

В начале февраля 1819 года Филипп-Анри Шунк, добропорядочный парижанин, живший по улице д’Артуа, 26 (в районе Шоссе д’Антен), наткнулся на афишу, возвещавшую о распродаже коллекции и имущества г-на Пти-Раделя,[189] архитектора преклонных лет, умершего в ноябре минувшего года. Большой любитель старины, Шунк отправился на торги, устроенные оценщиком г-ном Пти-Гено. Он увидал, что на аукцион выставлены тринадцать медных дощечек, которые, судя по выгравированным на них письменам, служили надписями на урнах, где хранились сердца принцев и принцесс королевской крови. Некто уже приобрел на распродаже двенадцать таких дощечек от погребальных урн, содержавших останки членов дома Орлеанских; за девять франков Шунк выторговал себе тринадцатую, как раз ту, где значилось сердце Людовика XIV.

Чрезвычайно довольный приобретением столь ценной безделицы, Шунк решил выяснить ее историю. Под тем предлогом, что он хочет купить картину, он попросил представить его живописцу Сен-Мартену, другу покойного.[190]

Сначала Сен-Мартен пытался было отмолчаться, но под напором Шунка рассказал, что в годы Революции Пти-Радель как архитектор был назначен надзирать за процессом разрушения гробниц, находившихся в подземельях Сен-Дени и Валь-де-Грас.[191]

Отметим, что, передавая рассказ Сен-Мартена, Шунк упомянул только Валь-де-Грас и базилику Сен-Дени, в то время как сердца Людовика XIV и Людовика XIII издавна находились в Церкви иезуитов на улице Сент-Антуан. Они покоились здесь в двух симметрично стоявших по сторонам алтаря мавзолеях, поддерживаемых ангелами; сделанные из золоченого серебра в натуральную величину, эти скульптуры являлись произведениями Кусту и Саразена.[192] Поскольку пластинка Шунка происходила именно оттуда, он должен был бы для точности упомянуть и эту церковь. Возможно, он доверился потускневшей памяти Сен-Мартена, а может быть, руководствовался краткими сведениями каталога распродажи имущества Пти-Раделя; дальнейшее повествование покажет, что он опустил это без умысла, просто по забывчивости или незнанию.

Назначенный смотреть за «освобождением церквей» Пти-Радель пригласил себе в помощники, кроме уже упомянутого Сен-Мартена, своего другого приятеля-художника, живописца Мартина Дроллинга[193]

.

Оба охотно согласились: они мечтали раздобыть себе «мумие» (жженой охры) — очень медленно сохнущей коричневой краски, получаемой из благовонных масел, которыми в старину бальзамировали покойников. В XVIII веке художники тем более ценили это вещество (его называли «мумми»), что из него получался превосходный лак. Продаваемое тогда аптекарями-левантинцами, оно добывалось из благовонных смол и таинственного «иудейского асфальта», состава, которым жившие на Востоке евреи пропитывали тела усопших; «мумми» стоило страшно дорого и, кроме того, было большой редкостью.

Представившийся случай казался, таким образом, очень соблазнительным, и оба живописца с энтузиазмом принялись вскрывать сосуды, где хранились сердца особ королевской крови. Схватив одну из урн, Пти-Радель протянул ее Сен-Мартену: «Послушай, возьми вот эту, тут оно самое большое — это сердце Людовика XIV». Он не мог ошибиться, ведь у него-то и сохранилась опознавательная табличка. Уплатив, сколько требовалось, и заодно купив сердце Людовика XIII, Сен-Мартен ушел со своей добычей восвояси.

Описанная сцена могла происходить только в Иезуитской церкви, и, конечно, именно потому, что осторожный Сен-Мартен даже по прошествии двадцати пяти лет боялся обвинений в кощунстве, он так неопределенно описал место действия и нарочно упомянул Валь-де-Грас, откуда он как раз ничего не унес.

А вот Дроллинг разжился именно там. Поскольку он обычно писал интерьеры в манере старых голландцев, основанные на игре светотени, жженая охра нужна была ему позарез, и он купил одиннадцать сердец.

Судя по надписям на тех табличках, которые были куплены на аукционе 1819 года по поручению герцога Орлеанского, то были сердца Анны Австрийской, Марии-Терезы,[194] герцога и герцогини Бургундских,[195] мадам Генриетты — героини Боссюэ,[196]

а также Регента,[197] принцессы Пфальцской,[198] Гастона Орлеанского,[199] герцогини де Монпансье[200] и т. д. Дроллинг унес их в мастерскую, наполнил ими свои тюбики для красок, а потом все это перенес на палитру… В ходе своих изысканий Шунк пришел к выводу, что Мартин Дроллинг успел полностью использовать все мумие, добытое в подземельях Валь-де-Грас.