Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Нападение, как правило, сопровождалось физическим насилием, целью которого было лишение жертвы возможности сопротивляться. Так, канцелярист Духовной консистории Иван Яковлев в Сыскном приказе рассказал: «…сего 1746 году марта против 5 числа в час ночи шел я из оной консистории в дом свой, и как буду против кузниц, что на Болоте х Конной плащатке, напали на меня воровские люди три человека, били меня и увечили смертными побои, и глаза снегом мне засыпали». Вышеупомянутого архивариуса Сыскного приказа Нефеда Попова трое преступников «били смертно кулачьем, також и топунками», а затем приставили к его горлу нож, оставивший рану «длиною на вершок» [506]

.

Добычей грабителей становилось содержимое карманов жертв, а также некоторые предметы их гардероба. 18 декабря 1743 года купец 2-й гильдии Тимофей Михайлов сын Точильщиков, возвращавшийся домой за Покровские ворота, подвергся нападению четырех человек. Воры «взяли грабежем кафтан суконной синий, в котором имелось в кармане в мешечке денег пять Рублев, да дворовая купчая крепость, да из Московской губернской канцелярии данной указ по желательной скаске на недействительного церковника пономарского сына Якова Васильева, да записная долговая книшка, кафтану цена пять рублев, да сорвали шапку суконную зеленую с черной бархатной овчиной, в ней платок шелковой — цена шапке и платку три рубли, и оные люди, пограбя, ушли». Канцелярист Духовной консистории Иван Яковлев рассказал, что ночью 5 марта 1746 года грабители с него «сняли епанчу суконную темнолимонную на лисьем хрептовом меху, пуговицы на той епанче по обе стороны гарусные — цена осмнатцать Рублев с полтиной, да ис кармана выняли плат шелковый — цена рубль дватцать копеек, и ис штанов ис карманов выняли в мешечке холщевом денег серебряных полтора рубли десять копеек, два рублевика да ключ — цена шесть денег» [507]

.

Во времена Ваньки Каина московские грабители настолько обнаглели, что совершали нападения не только по ночам, но также по вечерам и даже средь бела дня. Так, «фабричный» Матвей Тарыгин, пойманный Каином ночью 28 декабря 1741 года в воровском притоне на Москворецкой улице, на допросе признался, что недавно ограбил «в вечерний благовест» ^{55}

некоего «прохожего пьяного человека» возле Москворецких ворот, в одном из самых людных мест Москвы! [508]

Зимним днем 1749 года возле Арбатских ворот при полном равнодушии прохожих и местных лавочных сидельцев был ограблен личный камердинер великого князя Петра Федоровича, будущего императора Петра III. Этот случай послужил основанием для именного указа Елизаветы Петровны от 13 февраля того же года:

«Ея Императорскому Величеству известно учинилось, что в Москве от людей господских чинятся великие своеволия — не только ночью, но и днем проезжих бьют и грабят, что и недавно случилось комнаты Его Императорского Высочества государя Великого князя камердинера Степана Карповича: в самых Арбатских воротах незнаемо чей лакей, выскоча из-за угла, бил кулаками и дубиной, и рвал с плеч епанчу, которой хотя отнять не удалось, однако сорвав с шеи платок и из кармана с деньгами кошелек, ушел, что тутошние лавочники и проезжие видели, а вспоможения ему никакого не учинили, хотя же он, Карпович, и караул кричал… Того ради Ея Императорское Величество указала… чтоб впредь такие своевольства пресечены были… во всей Москве публиковать, а обывателям с подписками объявить, ежели где таковые наглости от кого произойдут днем и ночью, то находящимся в тех местах обывателям и проезжим людям, при ком то случится, тех озорников ловить и до убийства, и драки, и грабежа не допущать, а имая, под караул отдавать на съезжие дворы и в Главную полицию. Буде же оные такого защищения чинить не будут, самих брать под караул и штрафовать по указам без всякого упущения» [509].