Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Утром 13 апреля 1740 года из острога Сыскного приказа были отпущены для прошения милостыни колодники Григорий Юдин и Алексей Егоров под охраной двух караульных — драгуна Петра Полякова и десятского Алексея Семенова. Как обычно, преступники были закованы в ножные кандалы, а кроме этого на них была надета двушейная цепь. Караульным был выдан билет с предписанием стоять с их подопечными на мосту у Никольских ворот Китайгородской стены. Проходя через Красную площадь, арестанты уговорили конвоиров по дороге зайти в кабак, на свои деньги купили вина, которое вместе с ними и распили. Потом они, наконец, добрели до Никольского моста, где некоторое время просили милостыню. Немного погодя колодники упросили караульных сводить их для свидания к родственникам, которое, конечно, также не обошлось без выпивки. Когда компания вернулась на Никольский мост, все четверо были пьяны. Поэтому долго простоять, прося подаяние, они не смогли, забрались на Китайгородскую стену, где и уснули. Когда же караульные проснулись, то обнаружили, что один из их подопечных каким-то образом умудрился снять с себя цепь и убежать[593]

.

Таких колодников, ежедневно выводившихся на связках в город, было очень много. Они не только стояли в людных местах и нараспев просили милостыню, но также бродили по торговым рядам, по Красной площади, заходили в кабаки — и это не воспринималось московскими обывателями как нечто из ряда вон выходящее. Так, целовальник кабака «Покровская Астерия» в Новонемецкой слободе Яков Яковлев 5 мая 1740 года в Сыскном приказе рассказал, что «в вышеписанную Покровскую Астерию… как преж сего, так и ныне из разных приказов и со штабных дворов колодники для прошения милостыни приходят и ис тех колодников другие, покупая на деньги вино и пива, пьют»[594]

.

Если судить по делам Сыскного приказа, чуть ли не каждый такой вывод сидельцев для прошения милостыни сопровождался походом в кабак и совместным распитием спиртных напитков охранниками и колодниками за счет последних. Поэтому не приходится удивляться тому, что заключенные всегда просили милостыню в сильно нетрезвом виде, что, видимо, вызывало некоторое раздражение у московских обывателей.

Вечером 9 ноября 1738 года копиист Сыскного приказа Герасим Петров после напряженного рабочего дня прогуливался по Красной площади. Зайдя в Казанский собор, он встретил коллегу, канцеляриста Василия Панова, и приятели направились в Кремль через Спасские ворота. Но их прогулка была омрачена происшествием, о котором копиист рассказал в своем доношении: «…и близ Спасских ворот попались мне содержащиеся колодники Егор Петров да Федор Щукин с караульными солдатами пьяни, у которых колодников усмотрел я, что на нашейной цепи замки не сомкнуты». Копиист, обнаружив непорядок, сорвал несомкнутый замок с цепи одного из колодников и отдал для осмотра другу-канцеляристу. Но пьяные караульные солдаты «тот замок насильством из рук вырвали, и вырвав, примкнули к той цепи, и при том бранили как меня, именованного, так и оного канцеляриста Панова матерно, и говорили, что вам до того дела нет». Обиженный Петров пошел в Сыскной приказ и доложил караульному офицеру, подпрапорщику Осипу Смирному, что колодники с караульными солдатами расхаживают по Красной площади пьяные и с незамкнутыми цепными замками. Но реакция офицера была совсем иной, нежели рассчитывал ретивый копиист: тот его «незнаемо за что бил палкой». В Сыскном приказе было проведено расследование этого происшествия. Караульные солдаты на допросах не смогли объяснить, почему замки на двушейной цепи были не замкнуты, а подпрапорщик Смирной оправдывался, что канцеляриста Панова и копииста Петрова «за шумство и за пьянство бил… по спине палкою, и ударил только два раза». Судьи Сыскного приказа вынесли решение: караульным «за слабое за… колодники смотрение, у которых на нашейных цепях были замки худые, и за допущение тех колодников до пьянства, от которого кроме утечки ожидать было нечего, и за бранное поношение… подьячих, которых они бранили матерно… при собрании в строй солдат учинить наказание — бить батоги»; колодников же за то, что «они, будучи на связке для прошения милостыни, явились пьяни», следовало выпороть плетьми[595]

.

Видимо, для сбора подаяния выпускали не всех колодников. В документах Сыскного приказа есть упоминания о неких списках, куда вносились имена «ненужнейших» колодников, подлежащих отпуску из острога для прошения милостыни[596]. Но не исключено, что за определенную плату этим правом могли пользоваться и наиболее опасные преступники.