Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Можно предположить, что двор Ивана Яковлева сына Серкова в Плотниках был похож на этот двор его коллеги по работе на Большом суконном дворе и «воровскому ремеслу».

Соседом Ивана Серкова по правую сторону был «дворцовый столяр» Иван Степанов, по левую — копиист Правительствующего сената Александр Иванов сын Поярков, а сзади с его владениями граничил двор «монетчика» Ивана Семенова. На той же улице в непосредственной близости от места жительства Ивана Яковлева обитали секретарь Главного комиссариата Иван Григорьев сын Терский, «монетчик» Монетного двора Архип Давыдов, «дворцовый плотник» Карп Родионов, советник Ревизион-коллегии Иван Александр сын Таптыков, отставной солдат Киевского пехотного полка Василий Леонтьев сын Соколов, канцелярист Монетной канцелярии Михаил Григорьев сын Ветошников и др.

Знали ли все эти люди о том, что рядом с ними проживает профессиональный вор? Поддерживали ли они с ним соседские отношения? Случались ли между ними конфликты? К сожалению, пока все эти вопросы остаются без ответа. Но 11 августа 1746 года, спустя девять дней после ареста и дачи Иваном Яковлевым сыном Серковым признательных показаний, один из его соседей, вышеупомянутый канцелярист Михаил Ветошников, подал в Сыскной приказ челобитную, в которой заявил:

«Прошлого 745 году октября против 7 числа в ночи в доме моем, которой имеется за Арбатскими вороты, в Земляном городе, в приходе церкви Николая Чудотворца, что в Плотниках, проломав на избе кровлю, и с чердака воровскими людьми покрадено, а именно… (далее следует перечисление украденного. — Е.А.).

А ныне я, именованный, уведомился, что в Сыскной приказ доносителем Иваном Каином приведен Суконной фабрики суконщик Иван Яковлев, которой жительство имеет от означенного моего дому в близости, а именно чрез три двора, и винился во многих воровствах и содержится под караулом…

И дабы… повелено было… ево, Яковлева, и товарыщев ево про вышепоказанную меня, именованного, покражу не знают ли они кого еще таковых хищников, при роспросах и розысках спрашивать»[328]

.

Заметим, что новость об аресте Ивана Серкова и о содержании его показаний довольно быстро, всего за несколько дней, распространилась среди его соседей. Значит, все-таки определенный интерес к его личности существовал и более чем за десятилетний период проживания Ивана в Плотниках наблюдательные соседи не могли не узнать о характере его занятий. Однако никакого недовольства опасным соседом, кажется, никто не высказывал, хотя тот, сбежав зимой 1734 года с Большого суконного двора, по его собственному признанию на допросе, занимался кражами «повседневно» вплоть до ареста летом 1746 года.

Летом 1736 года Иван Яковлев Серков вместе с группой московских «мошенников» — Иваном Каином, Петром Камчаткой, Савелием Плохим, Кузьмой Легасом, Михаилом Жужлой, Афанасием Столяром и другими — отправился на «гастроли» на Макарьевскую ярмарку. Они сначала остановились в Нижнем Новгороде и пять дней воровали деньги и одежду в тамошних торговых банях, а потом несколько недель проделывали то же на самой ярмарке. Добычи было так много, что преступники оставили себе только деньги, а краденое платье побросали, чтобы его не могли опознать обворованные. Десять рублей, доставшиеся каждому члену воровской компании, даже самый опытный и высококвалифицированный работник Большого суконного двора мог заработать за несколько месяцев изнурительного труда. Вырученные деньги Яковлев пустил на самое необходимое — «истратил в доме своем на съестной харч да на покупку дров и протчаго». Отдохнув немного, Иван снова принялся за «работу»: в конце 1737-го — начале 1738 года он вместе с группой «товарищей» регулярно совершал кражи в различных московских банях, а летом компания вновь отправилась на Макарьевскую ярмарку[329]. Такой образ жизни Иван Серков вел вплоть до зимы 1741/42 года.