Повстанец

Подействовало — все трое непроизвольно дернулись и замерли. Даже Ленус перестал хихикать и подтянулся. Так-то лучше.

— Капрал Седус!

—Я!

А так вообще великолепно. Развесили тут сопли, малолетки чертовы! Сейчас я вам покажу, где раки зимуют!

— Десять плетей перед строем за самовольную отлучку с охраняемого объекта, еще десять плетей за передачу своих полномочий рядовому!

— Есть! — несколько более понуро, но все равно с должным пиететом. Уже лучше.

— Остальные — тридцать плетей перед строем каждому! — Делаю паузу, во время которой ничего не происходит. — Не слышу!

— Есть, — вяло отвечают двое бойцов.

— Именно так, — брезгливо бросаю я. — А теперь демонстрируйте своих пленников!

Дети понуро плетутся вперед, а я иду за ними и думаю о том, что, кроме наказаний, бывают еще и поощрения… Проклятый Ромус! Как я его в такие моменты ненавижу! Ведь напиши этот дегенерат устав как следует — и ничего бы подобного просто не могло произойти! Мне очень хочется его убить. Прямо сейчас: бросить все, рвануть в Столицу, найти мерзавца и пристрелить. Пристрелить из того самого «вальтера», который сейчас болтается у меня под правой рукой. Знаю, что это неосуществимо, но помечтать-то мне никто не запрещает.

Ночные гости лежат на полу в тесной каптерке, связанные по рукам и ногам. Сразу видно, что вязали их неумело, зато на совесть. А количество синяков на их физиономиях говорит о том, что мои бойцы еще и здорово поорудовали руками и ногами. Да, хороших детей воспитываем, нечего сказать. Что же дальше-то будет?

Как только мы входим в помещение, со стула, стоящего у двери, порывается вскочить паренек. Это, должно быть, тот самый укушенный Ляус. Не до него сейчас. С этим будем разбираться позже. Делаю ему жест рукой (садись, мол) и принимаюсь с интересом разглядывать наших ночных пленников. Первое впечатление оказалось правильным: «воспитывали» их мои бойцы здорово. А нечего лазать, где не просят, по ночам! И морда была бы целее, и сами бы живы остались… Может быть. Потому что с такой глупостью, как у этих двоих, все равно долго прожить нельзя.

Прекрасно. Теперь все это дело сводится к тривиальной задаче: узнать, за каким чертом они к нам полезли, кто еще в курсе их похождений и, наконец, что они тут искали. Исходя из полученных мной сейчас ответов, они или умрут прямо сейчас, или через непродолжительное время. То самое время, которое мне потребуется для того, чтобы найти всех связанных с этим ночным вторжением. На самом деле всех… Я, похоже, зверею. Плохо. Очень плохо. Если не удастся успокоиться, хладнокровно все оценить и взвесить — могу что-то и пропустить. Что-то важное, которое на первый взгляд может показаться мелочью. А потом придется очень долго расхлебывать последствия этой «мелочи». Или недолго, но болезненно: в подвале местного СБ. А этого хотелось бы избежать. Значит — за дело.

— Седус! Вынимай кляп изо рта у этого урода! — Я брезгливо показываю на великовозрастного балбеса, являющегося сыном бывшего главы нашей «взрослой» антипрезидентской организации. — Хочу послушать, что он мне скажет.

Второй сопляк что-то мычит. Может быть, понимает, что уже практически стал покойником. Плевать я на это хотел! В конце концов никто их сюда не звал, а что бывает с чрезмерно любопытными, помнить никому не мешает. Особенно если этот кто-то решил засунуть свой нос в мои дела, Не люблю я этого! Очень не люблю. А теперь начинается шоу под названием «дай мне правильный ответ». Поощрения в этом шоу не предусмотрено, зато предусмотрено некоторое количество наказаний. Наказания следуют за неправильные ответы. Или за кажущиеся таковыми. Сами виноваты: я их в это шоу не приглашал.

— Я тебя убью, щенок! — брызжа слюной, визгливым голосом выкрикивает несостоявшийся диверсант.

Так, значит, разговаривать молодой человек еще не научился. И правил, похоже, не понимает. Ударить сейчас или потом? Очень не хочется с ним возиться. Лень мне после бессонной ночи это делать.

— Дорогуша, а как ты себе это представляешь? — интересуюсь я.

— Что? Да я тебя…

Понятно. Нормального языка не понимает в силу общей умственной отсталости, головой думать не намерен, значит, придется применить некоторое воздействие. Весьма грубое, кстати. Несильно размахиваюсь и бью придурка ногой по ребрам. Кроссовка — это не армейский ботинок, но, похоже, клиент понял, что шутить с ним не собираются. Взвыл и с ненавистью уставился на меня. Молча. Уже прогресс.

— А теперь объясни мне, мил-человек, какого черта ты здесь сейчас делаешь?

— Вызывай полицию. Им объясню.

А он ведь не понимает, во что влип! Да, похоже, идиотизм в этом конкретном случае передался по наследству. Клиника.

— Полицию? — издевательски улыбаюсь. — Зачем же полицию? Им до нас дела нету, а нам до них. Так что будем разбираться своими силами. Значит, мне вопрос повторять надо? Или сам ответишь?

Молчит и смотрит в сторону. В героя-подпольщика решил поиграть? Или папин приказ выполняет? Хорошо, в бирюльки играть закончили.