Позавчера и послезавтра

— А у меня нет! — признался Наливин. — Но она не будет играть с ними в чехарду, показывать фокусы… Помните, как я через вас перепрыгивал?

6

Часа через полтора мы с Виктором Макаровичем, как всегда не торопясь, возвращались домой.

Мои родители не сочли возможным разлучить нас в такой вечер и ушли после концерта с Димулей и Мандолиной.

— Мы хотели, чтобы все осталось, как прежде, — объяснял я по дороге Виктору Макаровичу. — Чтобы вы остались главным дирижером — сидящим или стоящим… Мы только этого и хотели!

— Во-первых, есть средства, которые могут убить благородную цель… медленно произнес Виктор Макарович. — Это ты запомни на всю свою жизнь. Чтобы когда-нибудь тебе не сказали, что «благими намерениями дорога в ад вымощена». А во-вторых… — он так понизил голос, что я еле расслышал: Во-вторых, я любил Маргариту Васильевну.

— Ее?! — Я остановился от неожиданности. — Наверно, давным-давно? Когда вы еще молодым были?

— Неважно, когда это было. Важно, что было.

— И прошло?

— Прошло — не значит кануло, Мишенька. Это, во-первых. А во-вторых… Что-то я сегодня все раскладываю по полочкам? Видимо, потому, что ты задаешь слишком много вопросов.

— Почему же вы на ней не женились?

— Это сделали до меня.

— А она… вас?..

— Она любила со мной работать. И, если говорить словами Дирдома, не думала о своем собственном творческом лице. Теперь наконец… Это в какой-то степени было моим долгом.

— Может быть, вы уходите из-за этого?!

— Из-за «неправильного обмена»… Но нет худа без добра, как говорят. Пойми: она была в моей жизни целой эпохой. Ты скажешь: прошлой эпохой. Но прошлое и забытое — разные вещи. Вообще помнить всегда лучше, чем забывать, Мишенька. Плохое иногда еще можно вычеркнуть. Но хорошее… — Он помолчал, потер ногу. — Тот, кто не помнит вчерашнего, тот и сегодняшнее забудет… А на самом деле, позавчера и послезавтра в жизни неразделимы!

Виктор Макарович заметно устал. Но, мне показалось, не оттого, что у него были больные ноги, а от своих мыслей.

Мы с ним присели.

— Если из книги, Мишенька, выбрасывать прочитанные страницы и главы, вся книга рассыпется. Впрочем, вернемся к Дому культуры… — сказал он. А сам вернулся к Маргарите Васильевне. — Сколько черновой работы она брала на себя!

А лавры в основном доставались хору и мне. Говорят, что в один из самых страшных кругов ада… того самого, дорога к которому вымощена твоими рухнувшими намерениями, попадают «предатели благодетелей». То есть люди, не помнящие добра… Не будем принадлежать к их числу, Мишенька!

— Не будем!.. Я вот вас никогда не забуду!

— Спасибо тебе… Память может продлить человеческую жизнь. Ты понимаешь? Даже угасающую или давно угасшую…

Мы помолчали. Потом я сказал:

— А моя мама помнит все даты в жизни наших родственников и знакомых. И всех поздравляет. Я даже смеюсь над ней.

— А что тут смешного?

— Всё и всех помнить?.. Это надо иметь такой склад! — Я постучал пальцем по голове.

— Память — не склад и не хранилище, — возразил Виктор Макарович. — Это — святилище… Прости за громкое слово.

Мы еще помолчали.

— Хорошо, что Дирдом ничего об этом не знает, — сказал я. — А то бы он не назначил Маргариту Васильевну дирижером… с таким удовольствием.

— Может быть.

— А детей у вас никогда не было? — спросил я.

— Я всю жизнь был таким многодетным отцом в нашем Доме культуры, что построить свой собственный дом… не успел как-то… А Маргарита Васильевна заплакала, когда узнала, что я должен уйти.

— Заплакала? Она?! Не представляю себе.

— Тем дороже для меня это событие!

Мы поднялись со скамейки и пошли дальше.

— Но вот кто мне поможет отыскать… как говорится, новое место в жизни? — ни к кому не обращаясь, сказал Виктор Макарович.

…Как раз одна из замечательных особенностей моей мамы состоит в умении отыскивать то, чего другие найти уже не надеются: достать какое-нибудь редчайшее лекарство, или принести друзьям книгу, изданную лет сорок назад, или разыскать боярские костюмы для самодеятельного спектакля, хотя спектакли про бояр в городе вообще никогда не шли. Она может починить пробки вечером, когда уже все приготовились сидеть в темноте, потому что у монтера рабочий день кончился.

— Я нашла выход из положения! — через несколько дней сообщила мама.

Мы с папой притихли.

— Я вспомнила, что в Доме культуры «Горизонт» был детский ансамбль. В него входили и хор, и хореографическая труппа, и струнный оркестр. А в ансамбле кроме дирижеров, балетмейстеров и прочих был еще и художественный руководитель. Он все объединял. Вы помните?

Мы с папой не помнили этого, потому что мама увлекалась в ту пору драматическим кружком и никакие другие самодеятельные коллективы нас тогда не интересовали. Альбом «Мама в ролях» относился как раз к тому времени.

— Так вот… мы с Лукьяновым придумали, как учредить эту должность в нашем Доме культуры! Дирдом уже знает…

Потому что должен подготовить кое-какие бумаги. Я и имя ансамблю придумала: «Взвейтесь кострами!..» Лукьянов одобрил. Конечно, не в имени дело. Надо пробить штатную единицу! Я объяснила Лукьянову, что это нужно «для дела».