Поздний Рим: пять портретов

Симмах постоянно упоминает об общественных церемониях в честь древних богов, весь жреческий корпус находился при исполнении своих обязанностей. Произведения Иеронима, Амвросия Медиоланского, Августина, поэта Пруденция и других христианских писателей, напротив, дают идеализированную картину благостного торжества христианства, сулящего в перспективе наступление столь чаемого «золотого века». Однако, как мы уже отмечали, положение и в самой христианской церкви было отнюдь не идиллическим. Ее единству угрожали не только ереси, но и политическая, и личная борьба за власть. Так, например, во время столкновения Дамасия и Урсина, соперников из-за места римского первосвященника, погибло несколько сот человек. В базилике Сицинина, как свидетельствует историк Аммиан Марцеллин, в один из дней насчитали 137 трупов, и потом было трудно утихомирить народ. Языческий историк отмечает, что на епископскую кафедру соперников влекло отнюдь не стремление быть добрыми пастырями заблудшего Рима, а, напротив, жажда наживы, власти и чувственных удовольствий. Стоит напомнить, что победивший в этой кровавой борьбе Дамасий затем около двух десятилетий железной рукой правил римской общиной, провозгласил римский престол «апостолическим» и сделал немало для того, чтобы подчинить его власти местные епархии западных областей. А утихомиривал разбушевавшихся христиан, поучал их миролюбию, смирению и братской любви не кто иной, как язычник, один из «последних римлян» — Претекстат, тогдашний глава языческой партии в сенате. Блаженный Иероним сообщает, что Претекстат заметил с насмешкой над мирскими устремлениями претендентов на епископскую кафедру, что если бы его назначили епископом Рима, то он бы немедленно сделался христианином. Тем не менее, в этой борьбе церковь постепенно набирала силу и становилась как бы государством в государстве.

Во второй половине IV в. следует серия императорских указов, запрещающих отправление языческих культов. Храмовые здания закрываются, земли и имущество языческих жреческих коллегий отбираются в пользу государства, а сами эти коллегии запрещаются. Плебс, увлеченный этими указами, начинает осквернять храмы языческих богов, которым еще недавно поклонялся и у которых искал защиты и покровительства. Вооруженные дубинками и камнями, христиане разрушали языческие статуи и памятники.

Так, один из наиболее просвещенных людей своего времени ритор Ливаний обратился с жалобой к христианскому императору Феодосию I: «В городе Берое была бронзовая статуя — Асклепий в образе прекрасного сына Клиния … В нем было столько красоты, что даже те, кто имел возможность видеть его ежедневно, не могли насытиться его созерцанием. И вот это творение, о государь, рожденное таким трудом и таким блестящим талантом, разбито и погибло, и то, что сотворили руки Фидия, изломано руками толпы» .

В 395 г. после смерти императора Феодосия I происходит окончательный раздел Римской империи на западную и восточную части. Власть над Востоком достается одному его сыну, Аркадию (395–408), а над Западом — другому сыну, Гонорию (395–423).

В обеих приведенных выше картинах римского общества недостает существенного элемента, повлиявшего на судьбы Западной Римской империи, — варваров, германцев, которые еще в I–II вв. пополняли ряды рабов, а в IV–V вв. стали грозной и неумолимой силой, под ударами которой империя в конце концов пала.

Римская армия, прославленная столькими победами, в IV в. превращается в наемную, состоявшую из варваров. Даже военная казна получает теперь название варварской. Германцы становятся командующими армией и преторианской гвардией, по своей воле смещая или возводя на трон императоров. Римских орлов на армейских знаках постепенно вытесняли варварские драконы, прикрепленные к древкам копий. Римляне, много веков кичившиеся всем истинно римским, начинали подражать варварам даже в одежде. Так, император Грациан обряжался в костюм своих телохранителей-аланов, а молодые щеголи появлялись в брюках — ранее презираемом атрибуте варварства — и отпускали длинные волосы.