Пожиратель Душ

– Это ведь твой отец тогда пожар устроил, – сказал он.

У Торака мгновенно пересохло во рту от волнения.

– А этот огненный опал, – продолжал вождь племени Ворона, – который был основой могущества Пожирателей Душ, твой отец забрал и расколол на куски.

Ренн положила наконец свою рыбину и недоверчиво переспросила:

– Отец Торака расколол огненный опал?

– Да, – спокойно кивнул Фин-Кединн. – А потом устроил страшный пожар. – Он немного помолчал и прибавил: – Во время этого пожара один из Пожирателей Душ погиб. Точнее, был убит, когда пытался добраться до одного из осколков опала.

– Седьмой Пожиратель Душ… – пробормотала Ренн. – А я все думала, что с ним произошло!

А Торак, не отрывая взгляда от алой сердцевины костра, думал об отце. И о том, что, оказывается, это его отец устроил в Лесу тот великий пожар.

– Значит, отец не просто сбежал от них… – сказал он, как бы требуя подтверждения своим мыслям.

– О нет! Трусом он никогда не был, – откликнулся Финн-Кединн. – И был очень, очень умен. Он все обставил так, словно и он, и его жена погибли в огне. А на самом деле они скрылись в Сердце Леса.

– В Сердце Леса… – пробормотал Торак. Прошлым летом он достиг его границ и хорошо помнил, какие густые тени лежали там под таинственными, настороженными деревьями. – Там им и надо было оставаться! Там им ничто бы не угрожало!

Фин-Кединн помешал ножом потухающий костер, возрождая его к жизни. В отблесках вспыхнувшего пламени его лицо показалось Тораку высеченным из гранита.

– Им надо было остаться в племени твоей матери – вот что я тебе скажу! То, что они ушли в лесную чащу и стали жить одни, их и погубило. – Вождь племени Ворона внимательно посмотрел на Торака. – Впрочем, их ведь предали. Брат твоего отца узнал, что они еще живы. И с тех пор на них велась настоящая охота. А твоя мать… – Он как-то судорожно вздохнул. – Твоя мать не желала подвергать опасности родное племя, оставаясь среди своих. В общем, поэтому они и ушли. – Фин-Кединн снова помешал догорающий костер. – И следующим летом на свет появился ты.

– А она умерла, – сказал Торак.

Вождь молчал. Казалось, он смотрит в прошлое, и в его ярко-голубых глазах плескалась боль.

Торак отвернулся, березы вокруг них, точно в горестной мольбе, тянули голые ветви к холодному небу.

Вернулся Волк, из пасти у него торчала задняя лапа зайца. Плюхнувшись в сторонке, он сперва высоко подбросил заячью лапу, а потом, явно красуясь, высоко подпрыгнул и поймал ее в воздухе.

Ренн первой нарушила молчание.

– А тот огненный опал… – неуверенно спросила она. – Ты говоришь, он был расколот на куски, да?

Фин-Кединн подбросил в костер топлива и повернулся к ней:

– Скажи мне, Ренн, – ты ведь сама держала его в руках, – какой он тогда был величины?

Торак нетерпеливо дернул плечом:

– Да какая разница! Разве теперь это имеет значение?

– Примерно с утиное яйцо, – сказала Ренн. И вдруг охнула: – Значит, это был всего лишь осколок!

Вождь кивнул:

– Да. Целиком тот опал был не меньше твоего кулака.

Воцарилась тишина. Волк лежал на берегу, тихо терзая заячью лапу. Даже ольховины перестали стучать своими шишечками, беседуя друг с другом.

– Значит, опал, который упал в пропасть вместе с Повелительницей Летучих Мышей, это всего лишь осколок? Значит, могут найтись и другие осколки? – сказал Торак.

– Да, они наверняка существуют, – кивнул Фин-Кединн. – Ты сам подумай, Торак. Есть по крайней мере один, о котором нам давно известно. Я имею в виду тот, что хранится у Пожирателя Душ, живущего за Морем. Только с помощью такого осколка этот колдун мог вселить злых духов в медведя, убившего твоего отца.

Торак с трудом заставил себя спокойно все это выслушать, а потом спросил:

– Сколько же их всего, осколков этих?

– Не знаю, – признался Фин-Кединн.

– Три, – очень тихо сказала вдруг Ренн. – Их всего три.

Торак и Фин-Кединн изумленно уставились на нее.

– Три красных глаза в темноте… Я это видела во сне. Один забрало Море. Один – Повелительница Летучих Мышей. А еще один… – Голос у нее сорвался. – Где же еще один?

Фин-Кединн беспомощно развел руками:

– Этого мы не знаем.

А Торак, подняв голову, снова стал смотреть на искривленные голые ветви дуба и высоко-высоко – так высоко, что до сих пор он этого и не замечал, – увидел клубок побегов омелы. Значит, этот дуб все-таки не спит, догадался он. Там, в вышине, бьется его маленькое вечнозеленое, вечно бодрствующее сердце. Интересно, подумал он, сколько же тайн известно этому старому дубу? Знает ли он о нем, Тораке? Видел ли он метку у него на груди?

Сунув руку за пазуху, он коснулся свежего шрама. Эта метка уже сама по себе способна была навлечь опасность на тех, кто с ним рядом: она воздействовала на окружающих точно так же, как татуировки в виде молний у Ренн на запястьях. Только Ренн они защищали. Торак понимал, что где-то в Лесу, или на Дальнем Севере, или за Морем трое оставшихся в живых Пожирателей Душ плетут сейчас очередной заговор, ибо им необходимо найти последний осколок огненного опала, как необходимо заполучить и его, Торака, с его блуждающей душой…