Пожиратель Героев

И потому я не собирался относиться к этим гандонам так, как относился к своим противникам на арене Урматы. Там это был поединок насмерть, но в нём не было ненависти. Лишь негласный договор, заключённый двумя бойцами, согласившимися умереть, если окажутся недостаточно хороши.

Это вызывало скорее уважение, а никак не злобу. И когда я вырывал сердца своих врагов на глазах у толпы, под восторженный бесноватый вой вгрызаясь в них зубами, внутри у меня не было ни ярости, ни презрения к проигравшему.

Если бы ко мне пришёл кто-то из этих ребят и потребовал смертельного боя ради мести за убитых — я бы, скорее всего, даже отнёсся к этому с пониманием. Не стал бы жалеть противника, разумеется. Но убил бы его так, как убивал других смельчаков на арене. В каком-то смысле это можно было назвать моим пониманием воинской чести.

Однако эта падаль пошла другим путём, в котором не было и намёка на честную схватку. И если это не было честным противостоянием, значит это было войной. А значит никаких компромиссов, никаких хладнокровных расчётов, никаких побед с минимум риска. Все враги должны были сдохнуть, и единственным условием было не сдохнуть самому.

Ускорившись с помощью магии, я сократил дистанцию между нами за долю секунды, избегая большинства других выстрелов. Пара пуль успела чиркнуть меня по плечу и бедру, но это были лишь ничего не значащие царапины. А револьвер того благословлённого, на которого я налетел, я схватил прямо за дуло и дёрнул на себя с такой силой, что сломал парню указательный палец, находившийся в кольце спускового крючка.

Прогремел выстрел, ладонь обожгло пороховыми газами, но это было не так важно. Один удар на максимуме сил не просто сломал благословлённому рёбра, он вмял грудину глубоко в тело, разрывая сердце и пронзая лёгкие множеством острых осколков.

Револьвер оказался у меня в руке и, не дожидаясь, когда по мне пальнут ещё раз, я бросился к следующему, параллельно наставляя дуло на Зермана. Оружие в руках я держал, несколько раз ходил ради интереса на спортивное стрельбище со знакомыми. И хотя револьвер сильно отличался от глоков и ТТ, с точки зрения техники это было почти одно и то же.

Одарённый, уже вставший и теперь, судя по зуду в кишках, готовивший новую магию, чертыхнувшись, дёрнулся в сторону и пуля ушла в молоко. Всё-таки стрелять я не слишком хорошо умел. Но это дало мне достаточно времени, чтобы добежать до следующего благословлённого.

Взвести курок он уже не успел и, похоже, для обычных людей спусковой крючок этих револьверов был слишком тугим, чтобы быстро выстрелить, наживая только на него. А потому мне даже не понадобилось уворачиваться от выстрела в упор. А то, что боец попытался ударить меня в живот кулаком, пышущим жаром как печка, и вовсе было смешным.

Легко уйдя от удара, я свободной рукой ударил его в лицо, вбивая кости глазниц в мозг. Костяшки немного порезало, но это был тот обмен, который я готов был принять.

Размахнувшись, я швырнул тело, лицо которого довольно прочно наделось на мой кулак, в толпу благословлённых. Послышались яростные возгласы и пара испуганных воплей, кого-то стошнило. Я не смотрел, кого именно — уже атаковал следующего, вновь выпуская пару пуль в сторону Зермана.

На этот раз, однако, прервать создание им магии я не смог, несмотря на то, что одна из пуль угодила ему прямо в плечо. Похоже, одарённый, как и я, решил, что любые раны будут стоить победы. В мою сторону ударил могучий, радиусом метра полтора, огненный протуберанец, увернуться от которого оказалось попросту невозможно. Магия преследовала меня по пятам, будто живая змея.

Оставалось только закрыть руками лицо и во второй раз активировать приказ о противостоянии магии. Маны за этот бой я потрачу просто кучу, а сожрать сердце Зермана не смогу. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы избежать дальнейших подобных стычек. Иначе визит в поместье Вирго становился слишком убыточным.

Кожу, и так уже покрывшуюся волдырями на плечах, спине и затылке, начало нестерпимо жечь, а остатки одежды превратились в ничто. Голым сражаться с двумя десятками противников было тем ещё удовольствием, но тут уже было ничего не поделать.

Однако моя собственная магия приказа работала всё-таки довольно неплохо. Судя по силе Эллисы, если бы её не было, то пламя одарённого второй ступени быстро обуглило бы меня до хрустящей корочки, а так только относительно безвредные ожоги и волдыри.

А вот раздавшийся следом очередной залп уже был другим делом. И так как из-за противостояния магии Зермана нормально увернуться я был не в состоянии, на этот раз в меня угодило штук шесть или семь пуль. К счастью, большая часть — в руки и ноги, подальше от жизненно важных органов, и только одна — в правый бок, в район печени.

Того благословлённого, к которому я бежал это, однако, не спасло. В моём шестизарядном револьвере закончились пули, так что я приспособил его в качестве стилета. Размахнувшись посильнее, вонзил длинное, сантиметров пятнадцать, дуло, ублюдку прямо в глаз, пробив стенку глазницы и достав до мозга. Сдох он на месте.