Пожиратели звезд

Теперь уже нет смысла надеяться на то, что удастся свалить ответственность за убийство на новое правительство Рафаэля Гомеса и, как в Сан-Доминго, спровоцировать ввод в страну американских войск. Свидетелей многовато, к тому же солдаты из взвода карателей непременно все разболтают и выдадут его. Новым властям не составит никакого труда доказать правду.

Идея, конечно, замечательная и свидетельствует о его величайшем политическом гении, но теперь уже слишком поздно. Кужон терпеливо выслушивал все это, к Радецки он питал определенную слабость – лейтенантом тот был доверенным лицом самого Гитлера и остался верен ему до самого конца. Он всегда старался приглашать в страну всех уцелевших лейтенантов фюрера, ведь ему так нужна была любая помощь и поддержка. Радецки он выслушал, но затем лишь приподнял руки вверх, как делал нередко в дружеском кругу.

– О’кей, о’кей, но все же я это сделаю, это может принести удачу. Мальчишкой, когда я болел, мать убивала цыплят. Теперь цыплятами уже не отделаешься…

Он снова повернулся к солдатам, ждавшим команды.

Всех спас Чарли Кун.

Будучи в полном изнеможении, насмерть напуганный, он совсем забыл о лежавшей у него в кармане каблограмме. Вспомнил он о ней безо всякой видимой причины – единственным тому объяснением могло быть лишь самое настоящее вмешательство Провидения. Вот уже несколько минут он ожидал благоприятного момента, с тревогой вглядываясь в лицо Альмайо, на котором ясно читались все признаки отчаяния, боли, бредового состояния. Бандит-индеец уже почти обезумел, его трясло в лихорадке, он явно потерял много крови и стал похож на разъяренного умирающего быка, которому осталось лишь одно – мстить, круша рогами всех, кто попадется на пути. Он чувствовал свою погибель и знал, что ничто не в силах его спасти.

В такие минуты человек и за соломинку уцепиться готов.

Чарли Кун сунул дрожащую, влажную от пота руку в карман и прикрыл ею листок бумаги, словно боясь, что он улетит. Единственная надежда на спасение была в этой каблограмме, в том, что наивный и суеверный индеец, способный на любые преступления и убийства, окажется все-таки не в силах уничтожить того мечтательного ребенка, что живет в нем самом.

Чарли Кун выступил вперед:

– Прежде чем вы сделаете эту глупость, Хосе, я хочу все же сказать вам, что сдержал свое обещание. У меня для вас новость, поэтому-то сюда и приехал. Я нашел его, Хосе. Теперь вы можете с ним встретиться. Я знаю, где он.

Не было нужды называть имя. Альмайо тотчас понял, о ком речь. Он с недоверием поднял глаза, но Чарли Кун увидел, что во взгляде этого bandido загорелась хорошо ему знакомая наивная надежда. Это был взгляд человека, не утратившего веры, – горящий и жадный взгляд того, кто ни разу ни на миг не усомнился в существовании некоей всемогущей силы, ведающей судьбами людей. Взгляд настоящего верующего, да такого правоверного, что при виде его от гордости забилось бы сердце у монахов и священников всех времен – с тех пор, как первый служитель истинной веры из свиты Кортеса поверг наземь первый каменный идол.

– Вы полагаете, что я лгу, – сказал Чарли Кун. – Я не лгу. Говорю вам: именно поэтому я сюда и явился. Но я и не требую, чтобы вы поверили мне на слово. Взгляните. Вот каблограмма, полученная мной три дня назад. Он скрывается здесь. Здесь, в Гомбасе, в гостинице «Флорес».

Он вынул из кармана каблограмму и протянул Хосе, стараясь сдержать непроизвольную дрожь в руке. Но Альмайо не стал ее брать.

Он не нуждался в доказательствах.

Он хорошо знал, что это правда.

Он всегда знал, что наступит тот день, когда величайший артист всех времен пойдет-таки ему навстречу, одарит его своей благосклонностью. Чтобы заслужить это, он сделал все, что нужно. Всеми возможными способами доказывал свою добровольную преданность Тому, Кто обладает полной властью и невидимо управляет миром, Тому, Кто наделен высшим талантом и может сделать человека lider maximo. Внезапно его охватила радость и чувство глубокой благодарности – это была уже не просто надежда на спасение, на возможность вернуться к власти и разгромить своих врагов. Радость и благодарность он испытывал от сознания того, что люди доброй воли в этом мире не брошены на произвол судьбы – есть-таки потусторонняя сила, на которую они могут рассчитывать. Значит, есть все-таки кое-что помимо цирка, всех этих артистов с их дешевкой – «ловкими» фокусами. Есть высший, подлинный и всевластный талант, всемогущая сила, в существовании которой кужоны никогда не сомневались; падение древних богов лишь загнало эту веру чуть поглубже в их нутро. Прав был отец Хризостом, не лгали его учителя из монастыря Сан-Мигель. Он и в самом деле существует. И царит в этом мире мрака, голода и отчаяния. Может дать тебе власть и позволит сохранить ее.