Пожиратели звезд

В числе других был снимок одного политика, приговоренного к расстрелу за взяточничество, – он, конечно, просто забыл поделиться с вышестоящими; всякий раз, когда Хосе смотрел на эту фотографию, его охватывало чувство восхищения и уважения. Полковник стоял перед взводом палачей, зажав в зубах сигару, скрестив руки на груди, пальцем указывая то место, где находится сердце, – чтобы помочь солдатам лучше прицелиться. Он был абсолютно спокоен, прекрасно владел собой и чуть улыбался. Несомненно, он думал о том, что прекрасно знает, что делает; и раз в нем было столько храбрости, значит, он вспоминал о всех грабежах, репрессиях, беспощадных преследованиях по поводу малейшего намека на бунт, о протекции, которую оказывал тем, кто располагал средствами, чтобы заплатить ему, в ущерб тем, кто не мог этого сделать. Таким образом, он с чистой совестью мог предстать перед своим хозяином – тот примет его с распростертыми объятиями и вновь отправит на землю, сделав лицом еще более значительным, может быть даже президентом или американским империалистом – одним из тех, кто владеет миром, как это утверждают коммунисты направо и налево с такой завидной убежденностью. Хосе полагал, что коммунисты правы, и поэтому очень уважал американцев.

Еще несколько месяцев Хосе продолжал разыскивать новые таланты для порнофильмов – просто чтобы заработать на жизнь и завязать какие-то связи в среде политиков: порок облегчает доступ ко всякого рода солидным людям. А еще он по-прежнему продавал на улицах героин и марихуану и понемногу приобретал определенную известность в полиции. Все знали, что на него можно рассчитывать в каком угодно случае. Когда у него водились деньги, он больше всего любил зайти на пару часиков в одно из лучших заведений столицы, чтобы посмотреть развлекательную программу. Именно в такой день в «Эль Сеньоре» – одном из немногих ночных заведений города, куда туристы могли прийти с женами, – он познакомился с великим маэстро.

Маэстро был итальянцем. Крепкий человек с мощной грудью, кустистыми бровями и черной бородой, массивным крючковатым носом и тщательно выкрашенными волосами – посередине они несколько поредели, но с обеих сторон черепа стояли дыбом, словно постоянно находились под воздействием некоего непонятного электрического явления. Хосе было уже около девятнадцати, но никогда еще ему не доводилось встретить человека столь могущественного. Он не только выпускал стаи голубей, возникавших из ничего, извлекал из глубин своего цилиндра личные вещи зрителей, которые, по их убеждению, должны были бы лежать в их карманах, и, щелкнув пальцами, материализовал зажженную сигару, потом – фляжку коньяка, потом – стакан, чтобы, покуривая, приложиться к спиртному, а затем растворял все это в пустоте, – но обладал способностью куда более удивительной.

Однажды вечером Хосе сидел в баре и, разинув рот, наблюдал за номером, который исполнял итальянец; обратив внимание на сию исполненную почтения физиономию, великий маэстро попросил его подняться на сцену. Затем развернулся к публике:

– Дамы и господа, каждый из нас таит в своем сердце какое-нибудь заветное желание, заветную мечту… К примеру, вот молодой человек. Очевидно, молодой индеец. Я никогда не видел его, но он мне очень симпатичен. И я кое-что для него сделаю. Дамы и господа, пожалуйста, сконцентрируйте все свое внимание. Сейчас я исполню фокус, несравненный по своей сложности, беспрецедентный в истории магии, – мне он удается в силу одной необыкновенной способности, которой я одарен… Требую от вас полной тишины и абсолютной сосредоточенности… Через несколько секунд этот юноша увидит осуществление своей самой заветной мечты и раскроет нам ее тайну…

Он посмотрел Хосе прямо в глаза и стал водить руками перед лицом юного индейца. Хосе смертельно побледнел. Глаза его расширились, тело закаменело, зрителям слышно было его глухое, неровное дыхание…

– Он не должен был делать этого с индейцем, – прошептала какая-то американка. – Это жестоко.

– Да, малыш, – сказал маг. – Теперь ты видишь это. Все это – твое. Ну же, расскажи нам, малыш, о том, что ты видишь…

– Эль Сеньор! – воскликнул Хосе. – Эль Сеньор!