…Пожнешь бурю: Хроника двух трагических часов

Мы считаем, – сказал Юрий Макаров, решив, что коль его и Сергея принялись спрашивать в присутствии нескольких старших офицеров, то пусть и то узнают обо всем, – считаем нынешнюю систему соревнования излишне неформализованной. Армейская служба регламентируется уставами, а в главном нашем обязательстве – Военной присяге – есть все, что мы зачастую повторяем затем в своих обязательствах по соревнованию. Зачем? Ведь таким образом мы подменяем присягу, принижаем ее значение…

И все политработники, сверху донизу, – подхватил Сергей, – заняты составлением отчетов и справок по итогам соцсоревнования, завалены канцелярской перепиской вместо того чтобы вести задушевные разговоры с солдатами, помогать в их воспитании строевым офицерам. Живое дело подменяется канцелярщиной… Как будто и перестройки не было…

Вот против этого и надо бороться – против рутины и формализма, – заметил Гришин.

Не так-то все просто, товарищ генерал-полковник,- отозвался Шапошников. – Существует строгая форма отчетности, вернее, множество различных форм и показателей, масса циркуляров… Они и предписывают нам, кому, куда, когда и какую бумагу необходимо представить. Эти бумаги, исполненные в срок, зачастую и определяют существо и качество работы, проделанной в подразделении. По ним и выводы делаются о командире да замполите…

А ведь у нас, ракетчиков, политработники, как и строевые офицеры, несут боевое дежурство, – подхватил Юрий Макаров.

– Нет слов, – горячо продолжал замполит, – состязательность, соревновательное начало должны быть в армии. Мы против того, чтобы обязательства спускали нам сверху, чтоб о спортивной подготовке воинов подразделения проверяющие судили по стендам наглядной агитации, а о боевых качествах ракетчиков – по гладким, обтекаемым справкам. А то формализм отучил пас от подлинного соревнования. Разве это обстоятельство не должно заботить всех армейских коммунистов?

Гаджи Магомедович поднял руку.

Ладно, ладно… Мы просто хотели познакомиться с вами, соавторы, – сказал он. – На первый раз довольно. Начальник Главпура и член Военного совета наших войск поручили мне провести обсуждение вашего письма на собрании коммунистов. Там и скрестим шпаги.

Разве мы с вамп противники, товарищ генералмайор? – усмехнулся Юрий Макаров.

Послушайте, командир, – сказал Гришин, – я служил под началом вашего отца. Так вот, Иван Егорович любил говорить: когда яйцо учит курицу, это, может быть, и неплохо… По яйцу не следует забывать, что клюва у него пока пет.

Клюв у Макарова уже вырос, товарищ генералполковник, – с улыбкой сообщил Сергей Шапошников.

Оно и видно, – добродушно проворчал Гришин, и окружавшие облегченно рассмеялись.

К группе генералов подлетел высокий голубоглазый полковник с торчащими рыжеватыми стрелками выхоленных усов. Это был заместитель командира соединения. Он заступал сегодня на самую ответственную службу: руководить дежурными сменами.

Товарищ генерал-полковник! – эхом разнеслось над военным городком. – Разрешите обратиться к командиру соединения!

Обращайтесь, – кивнул Гришин, слегка улыбнувшись. Вид бравого полковника и позабавил несколько, и порадовал Юрия Александровича: генерал с искренним уважением относился к строевой выправке, справедливо считая, что она необходима каждому офицеру.

Так же звонко полковник спросил разрешения приступить к разводу дежурных смен.

На плацу уже выстроились и застыли в ожидании боевые расчеты. Они расположились у машин, которые доставят их в позиционные районы.

Макаров видел, как отпущенный с миром его зампо лит бегом приблизился к колонне своей дежурной смены и занял место среди офицеров…

Теперь Юрий Макаров мог отправиться на «уазике» в свой район и заняться подготовкой к демонтажу пусковой установки. Она была самой дальней, на северо-восток от командного пункта части, выше по течению речки Тигода. Теперь Макаров вспомнил, что обещал захватить с собою врача Гаенкову.

Майор вздохнул и коротко бросил водителю:

– Заскочим к медикам на минутку!

Младший сержант Алик Пулатов, красивый чернявый парень, понимающе кивнул, улыбнулся и резко вывернул баранку.

– Полегче, – проворчал, нахмурившись, Макаров. – Осенью домой поедешь, кости береги.

Против мастерской езды – Алик был чемпионом Дагестана по авторалли на горных дорогах – Макаров вовсе не возражал. Ему сейчас не показалась улыбка водителя. Неужели и солдаты, черт побери, догадываются о той блажи, что засела в голову Зои Федоровны? Это уже ни в какие ворота…

Не успел Пулатов затормозить у подъезда двухэтажного здания медицинской службы гарнизона, в дверях возникла старший лейтенант медицинской службы Гаенкова, обвешанная пакетами.

Юрий Макаров еще додумывал мысль о том, что надо помочь женщине, а проворный Пулатов ужо летел навстречу докторше.

Командир вышел из машины и сделал несколько шагов вперед.

«Так вот где таилась погибель моя!» – вспомнил он вещие слова князя Олега, невольно залюбовавшись стройной и чертовски симпатичной молодой женщиной.

Макаров улыбнулся.

– Чему вы улыбаетесь, товарищ майор? – спросила Зоя.

Стихи Пушкина вспомнил.

Какие же?

Разные, – ответил Макаров.