Познание необходимости. Детерминизм как принцип научного мировоззрения

Можно без большого преувеличения сказать, что она относится ко всем областям современной науки. Не статистическое описание, как полагал Планк, является первым словом науки», а динамические законы, ибо именно они «лежат на поверхности» и наиболее легко выявляются и изучаются. История развития естествознания и философии — красноречивое тому свидетельство. Практически все законы, открытые наукой до XIX столетия, — динамические. Теория вероятностей, как это уже было отмечено, долгое время после выработки ее основных постулатов не находила практического применения в естествознании.

Одну из первых «брешей» в метафизическом стиле мышления проделала эволюционная теория Ч. Дарвина, которая была связана с признанием случайности объективной детерминантой становления действительности [см.: 1, т. 20, с. 535]. Диалектический взгляд на необходимость и случайность позволил К. Марксу и Ф. Энгельсу вскрыть действительный механизм развития общества, обнаружить в том, чем пренебрегала предшествующая наука, как «чистой» случайностью, «растворенную» в ней необходимость. «Вероятностный подход» не ищет лежащих на поверхности «чистых» необходимостей п «чистых» случайностей, чтобы объявить первое «единственно достойным научного интереса», а второе «безразличным для науки» [см.: 1, т. 20, с. 532–533].

В физическую науку такое понимание пришло лишь в XX столетии и, как показывает изложенное, не получило должного распространения и по сей день. В значительной степени проникновение вероятностного стиля мышления в физику обязано развитию квантовой теории. Согласно «принципу соответствия», выдвинутому Бором, квантовомеханические законы можно рассматривать как «естественное обобщение описания классической физики» [см.: 35, с. 120]. Таким образом, статистическое выступает более общим, а динамическое — частным, предельным случаем этого общего.

Доказательством приведенного утверждения может послужить конкретная интерпретация идеи де Бройля о том, что волновой процесс в принципе может быть сопоставлен с любой движущейся массой. Если это так, то можно предположить, что явление дифракции должно проявляться при движении макрообъектов — пуль, камней, снарядов. «Если масса частицы, — поясняет подобную ситуацию А. С. Компанеец, — равна одному грамму, а ее скорость хотя бы одному сантиметру в секунду, то согласно основной формуле, длина

волны.Но никакую координату немыслимо задать, с такой огромной точностью. Ведь даже размеры атома 10–8 см. Поэтому волновые законы просто не сказываются на движении таких тел» [95, с. 40]. Осуществление перехода от микромира к макромиру от вероятностного описания к динамическому можно вычислить, оказывается, по указанной формуле, достаточно точно установив количественную меру этого предела–перехода.

Опираясь на анализ большого естественнонаучного материала, советский исследователь Г. Я. Мякишев показал, что «динамические законы являются приближениями соответствующих статистических законов» |см.: 132, с. 188]. Статистические законы так же успешно, как и динамические, могут «справляться» с функциями предсказания и объяснения: «…если статистическая закономерность и не дает возможности однозначно определить, что именно произойдет, она тем не менее совершенно однозначно предсказывает, что не может произойти»

[132, с. 189].

Вместе с тем нет необходимости впадать в крайность и объявлять динамические законы не соответствующими законам природы, как это делает, например, Л. Бриллюэн. «Законы классической механики представляют собой математическую идеализацию, которую нельзя считать соответствующей реальным законам природы… Классическая точка зрения пренебрегала действительной ролью и значением экспериментальной погрешности. Ошибки считались случайностью», [43, с. 150–151], — пишет он. Безусловно, всякий закон отражает общее, повторяющееся в действительности, «спокойное — и потому закон, всякий закон, узок, неполон, приблизителен» [4, т. 29, с. 136]. Но все это не может быть представлено как «обвинение» закону, как доказательство того, что он не соответствует действительности. «Ошибки, — продолжает Бриллюэн, — существенная черта картины мира, подлежащая учету в теории… Детерминизм необходимо заменить статистическими вероятностями» [43, с. 151].

Последний вывод свидетельствует о том, что автор, отойдя от лапласовского детерминизма, не «подошел» еще к диалектической трактовке детерминизма. Сознавая объективную роль случайности, Бриллюэн не видит ее единства с необходимостью. Квантовомеханические закономерности статистичны, но это не свидетельствует об отсутствии «закономерных связей внутри мира единичных явлений, как утверждают позитивисты; напротив, статистическая закономерность как раз и есть выражение общего закономерного в единичных явлениях…» [см.: 31, с. 379].